Марина Дяченко - Ведьмин век

— Вижна? Вижна?!

— Вижна, — отозвался Клавдий механически.

— Минуточку…

Пауза. Другой голос, еще более громкий:

— Вижна?

— Вижна, — сказал Клавдий уже с некоторым оттенком раздражения.

— Старж?!

Тогда он узнал кричащий в ухо голос. Странно, Фома из Альтицы никогда не имел привычки вопить. Он мог патетически возвысить голос, и только тогда, когда этого требовали законы красноречия…

— А… Привет, узурпатор.

— Старж, мы говорим через спутник… Мы еле нащупали… канал… вы живы, как хорошо…

— Кому хорошо? — поинтересовался Клавдий желчно. Фома не заметил его иронии.

— Страж, герцог погиб вчера… машина… взорвалась.

— Жаль, — сказал Клавдий после паузы. — Мне очень жаль, Фома. Преемник?..

— Нету преемника, ничего больше нету… Мы хотим вас вытащить. Пока… осталось… топливо для вертолетов…

— Армия? Кто командует армией?

— Не знаю! Ничего не знаю!..

Клавдий достал из внутреннего кармана плоскую черную коробочку — рука дрогнула. Поднес к глазам; в уголке экрана по-прежнему пульсировал перечеркнутый квадрат.

Пульт дееспособен. А значит, дееспособна и ракетная шахта.

— Старж, Старж!.. Великий исход ведьм… все пришло в движение, матка… мы засекли… с воздуха… граница округа Ридна, дачный поселок… В Вижне больше нельзя находиться, мы пришлем за вами вертолет…

— Присылайте, — сказал Клавдий глухо. — Здесь Глюр и ребята из его отдела. Присылайте…

— Держитесь, Старж!..

Последние слова были похожи скорее на панический вопль, нежели на попытку подбодрить.

Клавдий положил трубку поверх раскрытой книги. Поверх дневника Атрика Оля — «матерь-ведьма затаилась так близко, что я не могу спать, чуя ее дух»…

Только теперь Клавдию понятно, что именно старик имел в виду. Дух. Тяжелый дух. Вроде как запах. В юности ему случилось побывать в маленьком городишке неподалеку от большой бойни; вся жизнь города была зависима от направления ветра. Жители были более привычны — Клавдий съеживался, стоило только ветру подуть оттуда …

Матку легко найти по духу . Так же просто, как человеку с хорошим обонянием просто отыскать бойню.

«Клавдий, не верьте, что в души ведьм… вселяется другое существо. Что они меняются… перестают быть собой… это неправда…»

Он усмехнулся. Нехорошей усмешкой. Кривой. Это ты, Ивга?! С тягостным духом, напоминающим о бойне?!

«Мир… не такой, каким вы его видите. Каким мы его… с вами… видели… Он другой. Я не могу объяснить…»

Другой. Пустой, полный дыма, смерти, ужаса… Как там писал Атрик Оль — люди бегут в леса, забиваются в норы, дичают…

«Мир не такой, каким вы его видите.»

А какой же, пес подери?!

«…Они приходят и плачут, спрашивая меня: почему великая сила, сотворившая мир, не явится к нам на помощь? Я отвечаю в ответ: а почему беспомощны мы сами? Почему сильны и свободны только сударыни мои ведьмы, даже если обратная сторона свободы их — зло?..»

Клавдий ударил по столешнице кулаком. Несильно, но расчетливо — так, чтобы содрать кожу с побелевших костяшек.

А почему, спрашивается, беспомощны мы сами?!

«Но вы же хотели?» — «Что?» — «Понять ведьм?» — «Теперь не хочу…»

Ты ли это, Клавдий Старж. Ты ли это, еще в лицее прозванный за глаза «железным крючком».

Ивга, ты не успела спросить, а почему же я пошел в Инквизицию. А я не успел объяснить тебе, что это было заведение, куда мне больше всего идти не хотелось, и это было время в моей жизни, когда я в наказание себе делал только то, что неприятно и больно…

Ничего не бывает просто так. Все имеет свой скрытый смысл. Вот, оказывается, для чего я пошел в Инквизицию…

Кровоточащими костяшками пальцев он легко коснулся прямоугольного предмета в своем внутреннем кармане.

Потом вышел в приемную. Прошел мимо спящего Глюра, через подземный ход выбрался на малую автостоянку и со вздохом облегчения опустился в кресло зеленого, как весенняя травка, чисто вымытого и свежезаправленного «графа».

Клавдий Старж никогда не гонял машину.

По крайней мере, до сегодняшнего дня.

А потом, повинуясь глухому ритму этой ночи, поднялась луна.

Ивга тоже повиновалась ритму. Это был единственный закон, которому она все еще повиновалась; ее тело, распластанное по всему миру, стремилось теперь собраться воедино — она подбиралась, как зверь перед прыжком. Ее руки, ее глаза стягивались со всех сторон света — не все успеют, но ведь мир вовсе не так велик. Еще раньше, разбуженные предчувствием, частички ее сползлись и сгруппировались — теперь осталось оживить это колоссальное аморфное тело, вложить в него душу; Ивга шла, сотрясаемая ритмом, гонимая ритмом, ее травы развевались у нее за плечами, ее луна ощущала дуновение ветра, ее дети смотрели на нее звездами в черных разрывах туч.