Владимир Аренев - Под небом голубым

Человек не удивлялся этому. Равно как не удивился бы, если б выяснилось, что звезды на небе всегда одни и те же. Или что их вообще нет.

Он добрался до фонтана и на некоторое время остановился, оглядывая одну из немногих постоянных вещей в этом городе. Фонтан представлял собою комплекс чаш, мал мала меньше, высеченных из черного блестящего камня. Ни лезвие меча, ни другие острые предметы не способны были оставить на поверхности камня ни царапины.

Чаши располагались в несколько ярусов, ассиметрично; и тем не менее такая ассиметричность со стороны выглядела единым целым. Если внимательно приглядеться, можно было заметить, что края каждой чаши украшены миниатюрными фигурками живых существ, — всегда разными. Человек не проверял, но почему-то не сомневался: среди них, как ни старайся, не найти двух похожих.

Фонтан всегда был сух, словно песок с гребня бархана.

Человек сел на невысокий бортик (все из того же блестящего камня, но уже другого цвета — невыносимо белого) и принялся разглядывать носки собственных сапог. Делал он это без особой цели, просто получилось так, что добрался сюда раньше, чем рассчитывал, а идти дальше не хотелось. Слишком рано. Да и что, по сути, делать в норе? Спать? Разглядывать потолок? Жрать высушенные на всякий случай плоды?..

«Строи-и-итель…» — прошелестел ночной ветерок. Здесь, у фонтана, где дома не прижимались друг к дружке так плотно, как молодые изголодавшиеся любовники, он мог разгуляться, ветерок. Вот и хулиганил, дразнился.

Непрошенная мысль кольнула сознание. Человек поднял голову и прислушивался к тишине, надеясь, что мысль вернется, но та затаилась.

«Даже собственные мысли играют со мной в прятки», — с горечью подумал он.

Звезды на небе стали сонно мерцать и бледнеть, чтобы через пару часов очистить его, уступив облакам.

«Пожалуй, мне тоже пора».

Человек спрыгнул в фонтан и зашагал к дальнему краю — туда, где едва заметно поблескивала сливная решетка. Наклонившись, он ухватился за нее и потянул. Со скрежетом металлическая пластина отъехала в сторону, и человек привычно спрыгнул вниз, хотя там и было темно. Потом поставил решетку на место и постоял, давая глазам привыкнуть к отсутствию света.

Человек находился в круглом помещении с низким потолком; оно почти полностью соответствовало размерам фонтана. В четыре стороны отсюда расползались широкие проходы (видимо, предназначенные для воды, но всегда, сколько их помнил человек, сухие); кверху тянулась общая труба, через которую струя должна была подаваться в чаши.

Поправив меч на поясе, он пошел к южному проходу. (Это про себя, для удобства, человек называл их по сторонам света. При этом за точку отсчета бралась единственная сливная решетка, которую можно сдвинуть с места — здесь был север).

Эхо добросовестно копило и приумножало звук его шагов. Вдалеке капала вода. (Поначалу такое капанье раздражало. К тому же, самой-то воды он найти не мог, сколько ни искал. …Но постепенно привык). Покачивался и бил по бедру меч.

Повороты, повороты, обычные, знакомые, предсказуемые.

Чужое дыхание человек различил не сразу. Видимо, потому что отвык от самой мысли о возможности чужого дыхания здесь, в канализационных системах города. Однако же…

Однако же не сбился с шагу и уж тем более не стал останавливаться. Его наверняка услышали. И наверняка ждали.

Опять некая мысль, словно упавшая за шиворот соринка, на миг кольнула сознание, а потом снова растворилась прежде, чем человек успел выудить ее и рассмотреть.

4. Он вошел к себе домой и встал на пороге; рука так и не извлекла из ножен клинок.

Собственно, это не было домом в привычном, прежнем его понимании. Это была какая-то служебная комната или что-то вроде того, на которую человек случайно наткнулся и впоследствии приспособил для собственных нужд. Не слишком тесная и достаточно маленькая, чтобы не вызывать чувства пустоты из-за эха и голых стен, она стала его единственным прибежищем на ближайшие несколько… недель?.. месяцев?.. лет?.. жизней?.. Как бы там ни было, выбора у него не существовало. Потому что комнатка оставалась одним из тех немногих помещений, котрые не изменялись с приходом очередных Обитателей.

А вот теперь сюда пришел гость. Вернее, гостья.

Он отчетливо видел ее в том скудном свете звезд, что проникал внутрь сквозь отверстия в потолке. Да и глаза за последнее время научились очень хорошо различать предметы в темноте.

«Итак, гостья».