Владимир Аренев - Время перемен

— Вот так и становятся дорожниками, — подытожил Рокх. — Только при чем здесь этот Избавитель, которым меня хотят наречь?

— Не задавай глупых вопросов, — недовольно произнес надзиратель. — И так время за полночь, поэтому постарайся шевелить своими мозгами — они тебе для того Господом и даны. Даже если ты в Него и не веришь.

Клеточник поневоле отшатнулся: не из-за нелепости, чудовищности прозвучавшего обвинения, а прежде всего потому что не ожидал от Желтоклыкого такой прозорливости. Хотя… на пути к Граничному хребту и обратно надзиратель имел возможность убедиться в том, что его подопечный не слишком-то выполняет положенные ритуалы. Но одно дело — ритуалы, а другое…

— Не дергайся, я никому тебя не выдал. И выдавать не собираюсь. Сам посуди, как и кому я докажу, что ты — безбожник? Давай лучше продолжим то, о чем говорили, иначе нам с тобой и к следующему неболивню этот разговор не закончить. А времени мало. На чем мы там остановились? Ах да, ты и Избавитель, вернее, ты — Избавитель, и это тебя волнует. Ты, как и любой воспитанник, наконец должен решить для самого себя, устраивает ли тебя жизнь, которую уготовил тебе твой воспитатель. И если не устраивает, готов ли ты ее менять.

Рокх начал задумчиво вышагивать по комнате.

— Помнится, — повернулся он наконец к Желтоклыкому, — ты собирался переубедить меня, что имя Избавителя мне очень идет?

— Да, так оно и есть. Не важно, являешься ли ты им на самом деле. Вообще, что это такое — «на самом деле»? Сотни кхаргов сегодня сочли тебя Избавителем — и это правда. Но ты… знаешь ли ты, кто ты таков в действительности? Вдруг тебя на самом деле Одноокий вновь поместил в яйцо и заставил вылупиться в этом мире? Ты знаешь легенды об Избавителе и не считаешь себя похожим на него? Забудь! Неважно, что совершал твой предшественник или ты сам в прошлой жизни. Важен образ, важно имя — и то значение, которое они имеют для кхаргов. Став в сознании народа Избавителем, ты словно изменил свои запахи, голос, внешний вид. Вернее, не так — у тебя теперь два голоса, две внешности, два набора запахов. Ты — два существа. Или даже больше: ты — все те воплощения Избавителя, о которых упоминается в киллахах. И вместе с тем ты — ни одно из них. Вскоре ты можешь вообще слиться в единое существо, когда запахи, голос, внешний вид Клеточника на самом-то деле в сознании кхаргов станут запахами, голосом, внешним видом Избавителя.

— Тогда я потеряю себя.

— Нет! Ведь запахи, голос, внешний вид будут прежними. Только имя — другим. Но много ли изменится, если я назову этот тнилр солнцем?

Рокх тяжело помотал головой, отфыркиваясь:

— Погоди, ты совсем меня запутал. Где же тогда грань между Избавителем и Клеточником?

— Нигде и везде, — засмеялся Желтоклыкий, — нигде и везде. Что я и пытаюсь тебе объяснить. Ты будешь оставаться Клеточником ровно до тех пор, пока сам пожелаешь это. И Избавителем — тоже. Никто не в силах заставить тебя быть кем-то, кем ты не хочешь быть. Но сам ты способен стать кем угодно — если пожелаешь.

— А мне следует, по-твоему, пожелать взять имя Избавителя?

— Да. Не скажу, что под этим именем ты будешь беззаботно жить. Но ты будешь жить интересно. Кстати, тебя ведь привлекала (а может, и сейчас привлекает) жизнь дорожника — видеть новые земли, новые селения и все такое? Что ж, если ты примешь имя Избавителя, сможешь вдоволь наглядеться и на земли, и на кхаргов. Да и подвиги тебе совершать придется не в одиночку. У тебя будут помощники, много верных воинов. А воины — это сила. А сила — это власть.

«А власть, — мысленно закончил за него Рокх, — дарует свободу, к которой я и стремлюсь. Но погоди-ка, откуда возьмутся воины?..» Последнее он произнес вслух.

— Интересно, чем ты слушал там, на площади? — чуть раздраженно хмыкнул Желтоклыкий. — Наверное, своим хвостом, да? Впрочем, что тебе за забота до воинов? Ведь ты, насколько я понял, твердо решил оставаться всего лишь Клеточником — неудавшимся воспитанником господина Миссинца?

— Считай, ты переубедил меня, — невесело улыбнулся Рокх. — Так что еще за воины?

…предстояла великая война — величайшая из случавшихся до того времени — война за веру. Как ее нарекли потом, Война Пророка.

И хотя на самом деле возглавлял военные действия Избавитель, именно Голос Господен являлся, образно говоря, воспитателем той войны. Он знал, что не все кхарги пожелают стать единой семьей, не все сразу признают Державу. И убеждать некоторых противников следовало не словами, но делом. Вернее, делами.