Алексей Семенов - Листья полыни

Он услышал, как прорастают сквозь твердую каменную плоть самоцветы, потому что они были тверже камня, и вспомнил кроющиеся в них иглы, которые прокалывали и высасывали порой самые крепкие и надежные сердца. В его крови отдавался ток подземных рек, где журчала вода, и тех рек, что были полны черной масляной жидкости, которую нельзя пить, но коя горит пуще смолы. Он чуял монолиты малахита, тяжесть крушеца и угрюмую неподатливость железной руды, чеканный голос меди и мягкую песнь олова. Так вот зачем попал тот, кого он сменил здесь, в эти подземелья! Он знал тайны гор и как-то выдал себя тем, кто властвовал здесь! Но повиновался ли он им?

Тяжелая колодка, в которую одевали рабов на время отдыха, мешала и гремела цепью. Венн осмотрел ее. Его умения и силы рук того, кто был совсем немного времени назад в этом теле, хватило бы, чтобы разбить это сырое и крепкое дерево. Но Волкодав подумал, что успеет. Сначала надо было узнать, что хотят от него и что сможет он. Он помнил наизусть песнь о том, кто сумел выйти из самоцветных подземелий, но теперь в нем звучала новая песня, и тоже о свободе. Ее сложил тот, кем сейчас был он. Венну показалось, что, слушая и принимая к себе эту песнь, он будто бы едет не то на лошади, не то на ослике… На верблюде! Да, именно так шел по пескам и степям гордый и надменный блудяга-зверь, когда вез не слишком тяжелую поклажу и не слишком спешил.

«Не на верблюде ли его сюда привезли?» — помыслил Волкодав.

И тут по проходу раздался стук подкованных сапог, лязг железа, бряцание кольчатых броней. Шли стражи и надсмотрщики. Настало время выходить на работы. Каждому полагалась тарелка безвкусного варева и кружка подогретой воды с каплей разведенного в ней вина, а после — работа на десять больших галирадских колоколов. В подземельях давно перестали жить по солнцу.

В пещере за толстой стальной решеткой задрожал, упал на пол красноватый факельный свет. Загремел засов, щелкнул хорошо смазанный замок, отпираемый огромным ключом. На пороге появился старший. Наружностью саккаремец, среднего роста, коренастый, плотный и, как видно, недюжинной силы. Обут он был в сафьяновые сапоги и носил черный и плотный халат, какие носят в Саккареме и в степи, когда идут с караваном. Но халат был хорош и расшит серебряной нитью. В правой руке саккаремец держал ту самую злую плеть с камнем на конце хвоста, поигрывая ею. Пальцы левой он заложил за широкий пояс. Венн ясно увидел, ибо глаза его давно привыкли к сумраку каверн, что на каждой руке у саккаремца недостает по два пальца: указательного и мизинца.

— Что, Некрас, ловец звуков, не спится? — ухмыляясь, обратился он к Волкодаву. Волкодав не знал саккаремский, мог лишь отличить его от других языков. И тут, как было и в тот раз, когда он переметнулся в тело Зорко, он ощутил, что понимает, что ему говорят. И язык его ответил за Волкодава, который так и не ухватил связи меж помыслом и изречением.

— Кто не по солнцу живет, тому невдомек, — буркнул венн.

В ответ свистнула плеть. Удар не был в полную силу, даже не вполсилы, и Волкодав легко перехватил бы его, но не стал спешить. Он теперь умел держать удар так, чтобы не было ущерба и чтобы враг поверил, что одолевает, и стал беспечен, позабыв об осторожности. Каменный груз чувствительно, даже больно ударил по умело подставленному плечу. Мускул венна на мгновение стал вдруг тверже камня, и камень отскочил от него, как от стены. Волкодав наблюдал, как в Шо-Ситайне умельцы, укрепляя в земле острейшее копье, давят на острие горлом и копье ломается. Такое венну не было надобно, он не собирался тешить зевак на площадях, зарабатывая монету, но собрать всю силу и твердость тела в одном маленьком его кусочке порой было необходимо, и Волкодав обучился этому.

Саккаремец явно не был удовлетворен. Даже не самим ударом, а тем, как отозвался на него этот Некрас, — Волкодав знал теперь свое имя. Он хотел, видать, ударить еще, посильнее, но старший в страже остановил его:

— Еще успеешь, Мерван. Смотри, вот он вызовет тебя на поединок. А сейчас недосуг. Надо работать.

— Пусть вызовет, — осклабился Мерван. — Пусть раздают похлебку. И быстро.

Саккаремец хлопнул плетью об пол так, что Волкодав понял: бить Мерван умеет и драться тоже. Но не так хорошо, чтобы не справиться с ним.

Когда надсмотрщик вышел, Волкодава кто-то тихо тронул за локоть. Это был старик раб. Впрочем, здесь не было стариков. Ими здесь становились двадцатилетние после пяти лет работы.