Диана Удовиченко - Скитальцы

В небе забрезжил поздний рассвет, когда издали послышался звонкий собачий лай, возвестив о том, что впереди селение. Вскоре показались и остроконечные шатры, над которыми курился дымок. Навстречу упряжкам, потрясая короткими копьями, выбежали двое мужчин, похожих, словно братья-близнецы. Погонщики остановили оленей.

— Куда, однако? — на ломаном всеобщем грозно вопросил тот, что подбежал первым.

— К Ыргыну, важные гости с большой земли, — ответствовал управляющий. — Подарки везут, говорить с вождем хотят.

— Жди здесь, — после некоторого раздумья решил воин, развернулся и зашагал к шатрам.

Второй остался возле упряжек, подозрительно посматривая в нашу сторону. Вскоре гонец вернулся в сопровождении еще нескольких человек. Впереди всех шествовал, опираясь на толстый посох с резным навершием, седобородый, богато одетый старик. Его длинная пушистая шуба была белой как снег, голову венчала высокая шапка из того же меха. На фоне остальных нордийцев, облаченных в невзрачные куцые одеяния и внешне неотличимых друг от друга, дед выглядел как лебедь в вороньей стае. Обойдя упряжки кругом и что-то нашептывая, он потыкал посохом в груз, внимательно оглядел всех нас, задержался на мгновение взглядом на моем лице. Потом, безошибочно угадав в Атиусе главу отряда, остановился напротив него и что-то произнес.

— Колдун Нанук говорит, можно идти к Ыргыну, — перевел тот же воин, — если вы не принесли зла в своих душах.

— Скажи Нануку, мы принесли только дары, — торжественно возвестил Атиус, спрыгнув на снег и отвесив старику поклон, достаточно уважительный, но вместе с тем сдержанный.

Ответив тем же, колдун поощрительно махнул нам рукой и двинулся в селение. Наш командир отправился за ним, мы трое и управляющий, нагрузившись подарками с упряжки, пошли следом.

Вождь обосновался в самом большом шатре. Сидел возле очага, потягивая из большой чаши травяной чай, исходящий ароматным паром. Прямо скажем, он не походил на великого воина — маленький, тощий, болезненно сгорбленный. А еще мне не понравилось упрямое выражение истощенного лица. Полубезумный блеск раскосых черных глаз напомнил о рогворках — воинах, одурманивающих себя перед боем грибами и травами.

— Приветствую тебя, вождь, — проговорил Атиус. — Прими наши дары.

По знаку мага мы сложили мешки грудой к ногам Ыргына.

— Здесь красивые ткани для твоих женщин, — распинался между тем Атиус, — зеркала, бусы и нитки. Еще мы привезли тебе муку, чтобы женщины могли печь вкусные белые лепешки, сахар, острые ножи для охотников и много других полезных вещей.

Маг замолчал. Вождь встрепенулся, милостиво покивал и с любопытством спросил:

— А жидкий огонь привезли?

При этих словах колдун недовольно нахмурился.

— Мы знаем, что ты его не любишь, вождь, — ответил Атиус.

— Благодарю, человек с большой земли. — Во вздохе вождя мне послышалось разочарование. — Чего ты хочешь за все это богатство?

— Только поговорить с тобой, вождь. Попросить твоей помощи.

Колдун делал вид, что не понимает всеобщего языка, но тем не менее внимательно прислушивался к беседе. Он что-то тихо произнес, и Ыргын смилостивился:

— Хорошо, я буду говорить.

— Я знаю, что ты делаешь большое дело, — дипломатично сказал Атиус. — Да благословят боги твою дорогу. Но из-за войны мы лишились работников.

— У вас свои беды, у нас — свои, — приосанился вождь.

— Но твои люди подписывали бумагу…

Дальше потянулся длинный и нудный разговор, иногда больше похожий на перебранку, но чаще напоминавший торг. Мне стало скучно, я перестала вслушиваться и принялась рассматривать внутреннее убранство шатра, время от времени сталкиваясь с изучающим взглядом колдуна.

Беседа, казалось, подходила к концу, вождь все чаще соглашался с Атиусом, а маг сыпал обещаниями и посулами. Но тут вмешался Нанук. Он что-то коротко сказал Ыргыну, тот после некоторой заминки произнес:

— Договорились.

— Значит, ты даешь людей до лета, а я оставляю дары, выплачиваю деньги и сообщаю графу Стоцци обо всех твоих требованиях? — уточнил маг.

— Да. И еще оставь в дар ее. — Вождь с некоторой опаской указал на меня.

Это заявление было столь неожиданно и нелепо, что Атиусу едва не изменила его обычная сдержанность. Он немного помолчал, изумленно приподняв белесые брови и борясь то ли с гневом, то ли со смехом, потом осторожно переспросил:

— Ее?.. Но зачем?

— Сильная женщина. Сильные ноги, сильные руки. Высокая женщина. Хороших детей мне родит, — отрывисто пояснил Ыргын.