Сергей Демьянов - Такая работа

— Мадонна Сангре! — прошептал я. — Нижайше взываю к тебе и молю о помощи.

Я не работаю на кровососов.

Я работаю вместе с ними.

Да, это гораздо хуже. И я очень надеялся этого избежать. Вот только, когда ты тонешь, у тебя не всегда есть возможность выбирать, за чью руку уцепиться.

В лицо плюнуло холодом, и непроглядная, цвета старой крови тьма окутала меня. Мертвецы замерли — им как будто подачу энергии отрубило.

— Ты звал, раб. — Рамона мягко шагнула в снег, и наст удержал ее, как будто она ничего не весила. — И вот я здесь.

«Раб»? Интересные у нее формулировки.

— Я нашел его, — проскрипел я.

Это была не лучшая моя идея за последнюю неделю — отдать живого человека вампиру, который был старше города, где я родился. Просто меньшее зло. Иначе вышло бы куда хуже. Согласитесь, неплохая отмазка для того, кто не сумел найти действительно хорошего способа все разрулить.

— Я вижу. — Она улыбнулась, обернулась к Нику — добрая бабушка, воплощение заботы, олицетворение всего, чему можно безоговорочно доверять. — Здравствуй, чачо. Я ждала этой встречи. Почему ты так долго не приходил? Я начала думать, что тебя и вовсе не существует, что я придумала тебя, чтобы спастись от одиночества.

Сила текла из нее, сияющая и густая. В ней было все хорошее, что может случиться с тобой в жизни: и первые белые грибы, и босыми пятками по деревенской дороге, и кипенно-белое молоко с земляникой, и еще когда ты не знаешь, как заговорить с девочкой из дома напротив, а она сама подходит и говорит «у меня есть котенок и почти целая шоколадка, давай дружить».

Обещание, что так будет всегда.

Бессмертие, наполненное безопасностью и любовью.

Некромант качнулся к Рамоне, выронил нож. Обхватил ее плечи, прижался лбом к виску, открыв шею.

Я застонал. Приподнялся, чтобы подползти к мадонне Сангре и обнять ее худые колени — и краем глаза заметил движение. Караев судорожно дергался, пытаясь встать. Пробитое пулей бедро, вывихнутая рука — все это были мелочи перед тем, что за ним наконец-то пришла его бабушка. Существо, исполненное любви и намеренное забрать его туда, где он будет принят безусловно. Любым — негодяем, подлецом, трусом, совершившим множество ошибок. Туда, где не будет для него никакой смерти, никакого стыда и никакой расплаты.

Забрать домой.

Домой.

И в этот момент иллюзия дала трещину — во всяком случае, для меня.

Дома — у меня дома, я имею в виду, в моей настоящей московской квартире с крошечной кухней и совмещенным санузлом — этим вечером сидела девушка, которая надеялась, что я вернусь. Она ждала меня изо всех сил — зная, что я отправился драться. Она сидела на моей кухне, закусив губу и слушая АББА, не осознавая, но догадываясь о том, с кем я умудрился сцепиться. Ей не все равно было, выберусь я из этой заварушки живым или нет. И пока она делала это, я не мог проиграть. Не мог — и все. Не спрашивайте, как у меня вышло это понять.

Я не знаю.

Это было как прикосновение, которого не ждешь и на которое не надеешься.

Анна-Люсия сказала: «Я хочу, чтобы ты дал мне такую любовь». Теперь я шкурой чувствовал, что она имела в виду, только понятия не имел, где взять то, что ей нужно. В меня такое при рождении положить забыли. Понимаете, в некоторых кладут дофига способности любить, а у других под это не очень много места отведено. Зато мы другие штуки хорошо умеем делать.

— Дитя мое, — прошептала Рамона Сангре, и в шепоте ее было столько карамельной, приторной сладости, что у меня зубы заболели.

А в следующий момент произошли сразу три важные вещи.

Кровососка рванула Нику горло.

Узелок под моими пальцами поддался.

И сквозь низкие облака, затянувшие небо над Котляковским кладбищем, на землю рухнул Ворон, охотник из охотников, господин смерти и владыка мар, пьющий ужас и приходящий во тьме. Он был чертовски раздражен, и я прекрасно его понимал. Даже если ты очень могущественный парень, бессмертный и все такое, довольно неприятно плюхнуться в грязищу с высоты птичьего полета.

Я встал во весь рост, поднял лопату и навернул ею Нику по башке. В конце концов, мне давно хотелось это сделать. Я обещал набить этому некроманту морду, когда встречу его в следующий раз. Пацан сказал — пацан сделал. Не то чтобы я хвастался, но я правда стараюсь держать свои обещания. Даже те, которые дал самому себе.

— Ты отдал его! — прошипела Рамона Сангре.

Окровавленные клыки не добавляли ей привлекательности.

— Я передумал, — сказал я.