Грег Бир - Хорал забвения

— Прежде всего тебе нужно понять, что ты один, — начал Бири. — Для посвященного сидха его одиночество закрепляется убийством коня. Расправа над самым близким спутником — ужасное испытание, ничто не вызывает более сильного потрясения.

— Я должен убить коня? — спросил Майкл. Ему внезапно стало не по себе.

— Нет, твои чувства к нему слишком слабы и неопределенны. Ты не вырос вместе с ним. Мафок Мар не выбирал для тебя скакуна, когда ты был еще ребенком. Конь не сопровождал тебя повсюду с юных лет. Найди кого-нибудь другого.

— Может быть, еще одну теневую личность?

Бири недовольно покачал головой.

— Это меня не касается.

Звезды светили достаточно ярко, тени были заметны.

— Для волшебства не надо мечей и разных безделушек. Все это придумали люди, они одержимы технологиями. На самом деле магия заключается только в уме. Из всех разумных существ сидхи самые бесчестные и ненадежные, но они обладают одной ценной способностью: умением концентрироваться. Если им что-то нужно, они сосредоточиваются на этом полностью.

Бири сел на траву и жестом велел Майклу сделать то же.

— Ты одинок. Ты — единственное существо в мироздании. О существовании других тебе ничего доподлинно неизвестно. В этом люди не отличаются от сидхов, хотя и имеют души. Все мы вечно одиноки.

Майкл недоуменно качнул головой.

— А как же дружба, любовь?

— У мужчин-сидхов любви не бывает. Но дело даже не в этом. Кого вы, люди, любите на самом деле? Реальную личность или воображаемое существо? Вас привлекает в другом человеке внешность или то, что он делает для вас, не так ли?

— Но ведь должны существовать другие люди. Кого-то мы любим, кого-то нет.

— Есть только ты. Больше никого нет. Жизнь одинока, и любовь одинока.

— Но тогда и ты не существуешь. Никто не существует.

— Мы все одиноки. Такова особенность нашего бытия. Истинной общности не ведает никто. Даже сидхи. Конечно, мы умеем проникать в ауру друг к другу, обладаем внешним и внутренним видением, но одиночества нам не избежать. Никогда нельзя во всем полагаться на других. Нельзя абсолютно верить в других… Ведь ты одинок.

Бири исчез, оставив Майкла на траве. В одиночестве.

Майкл, сорвав травинку, созерцал ее, чувствуя внутри пустоту и смерть. «Если я уникальный, единственный, и меня не поддерживает никто и ничто во всей вселенной, даже внутренняя реальность… Если и ум мой одинок, и в нем звучит только один голос, а все остальное — иллюзия…»

После жуткого ощущения пустоты явилась умиротворенная тишина. Не в первый раз на Майкла обрушивались опустошительные откровения, которые сменялись беспредельным невозмутимым покоем.

Сколько еще ему предстояло пережить таких откровений, иллюзорных и недолговечных?

Травинка в руке… И она, и Майкл, оба были одиноки. Одиноки вдвоем.

И земля Царства одинока. Одинока вместе с травинкой. В сознании текли слова, доводы, они беспрестанно меняли форму и значение, а может, и вовсе не имели никакого значения. Лишь ощутив внезапную сильную боль, он расстался с ними.

— Я люблю слова, — пробормотал Майкл. — Они для меня вроде коня. Я езжу на них, пользуюсь ими. Но убить не могу. Даже когда от них никакого толку.

Свою зависимость от слов он теперь осознавал вполне.

И тут вдруг одиночество стало совершенно ясным без слов, мыслей и значений.

Истинного одиночества можно достичь только одним способом: быть единым со всем и всеми…

У целой вселенной — единственный голос.

Все существа в одном — вот что такое одиночество.

Майкл понял суть приемов, которым обучали его Журавлихи. «Быть в одиночестве — значит искусно скрываться от всех».

Теперь он мог усовершенствовать эту формулу: «Одиночество — не что иное, как отрешенность от потребностей». Он готов был бесконечно долго обходиться без воды и пищи.

«Я просто сражаюсь с тенями. В одиночестве у меня нет врагов и не с кем сражаться. Не нужно никакой борьбы. Это же безумие — сражаться, когда ты один».

Майкл положил травинку и взглянул на звезды. Бири помог ему последовательно и постепенно возвести эту постройку. Теперь она начала рушиться. Удивительно, даже забавно. Как он мог поверить в такую чушь? Впрочем, рушилась только умозрительная постройка, но не связанные с ней ощущения покоя и уверенности. Они сохранились.

С помощью сидха Майкл построил лодку, переправился через реку, а когда ступил на берег, лодка рассыпалась в прах.

Сзади подошел Бири.

— Это все неправда, — заявил Майкл. — Тут нет никакого смысла.