Курт Бенджамин - Принц теней

Постепенно выжившие собирались у храма. Льешо наблюдал, как они поднимаются по широким ступеням и входят в святилище. Уставшие и понурые, Каду и Бикси, казалось, тоже вышли из боя невредимыми.

— Тебе нужно войти внутрь, — напомнила ему Мара, — твои раны следует перевязать.

— Сейчас.

Карина и Кван-ти уже были в храме, многие нуждались в их помощи. Мара стояла рядом с Льешо, пока он говорил с Каду.

— Генерал жив?

— Не знаю, — пожала плечами Каду не то чтобы равнодушно, просто не в состоянии подарить надежду. — Возможно, поищем его внутри.

Бикси взял Шокара за руку и отвел его от мертвого друга. Вчетвером они вошли в храм, где раненые рядами лежали на полу. Льешо окинул их взглядом в поисках Адара. Это напомнило ему детство, когда он приходил к брату с малейшими царапинами.

— Льешо, ты ранен.

К ним подошел Адар и дотронулся до руки юноши.

— Брат. Отлично, — кивнула Мара и отошла заботиться об остальных.

Напряжение, идущее из глубины живота юноши, прошло.

— Потом, — махнул он небрежно рукой и тотчас опустил ее вниз, осознав, что до сих пор сжимает в окровавленном кулаке копье. — Все, что мне нужно, так это поспать.

Адар, не отпуская руки брата, повел его в глубь храма.

— Сейчас, — сказал он, — пока ты не истек кровью на священном полу.

Льешо не чувствовал, как струится кровь, но решил уступить Адару и поплелся за ним к перевязочной.

— Я рад, что ты жив, — сказал ему брат, и юноша опустил голову на его плечо.

— А я рад, что нашел тебя, — ответил Льешо и упал в обморок.

Сквозь тьму двигались тени. Мрак нарушался лишь тусклым свечением разбросанных ламп и слабыми стонами раненых. У изголовья Льешо восседала самая непроницаемая тьма, телесная и обнадеживающая. Шокар едва посапывал. Завтра, как сказали лекари, Льешо сможет покинуть временную больницу, сооруженную в Храме Семи Богов. Он возьмет с собой брата, отказавшегося отходить от него и на шаг, и свою команду, не доверившую никому охранять его сон. Бикси занял караул у центрального входа в храм, Каду наблюдала за тайным входом, ведущим на узкую улочку. Раздираемый меж долгом по отношению к Льешо и Льинг, присоединившейся к ним после битвы во дворце, Хмиши проводил дни, бегая по длинному залу от ее кровати к выходу на площадь и обратно.

Иногда они делали перерывы и рассказывали свои истории братьям Льешо. Шокар слушал с огромным вниманием, иногда приходя в ужас. Он то и дело бранил Льешо за его рискованные поступки и настаивал, чтобы Адар еще раз проверил его раны, не осталось ли следов от предыдущих повреждений. Льешо не обиделся на облегчение, с которым лекари и целители восприняли его выздоровление. Личная охрана тоже начала действовать на нервы. Как бы сильно он ни любил брата, чрезмерная забота Шокара сводила его с ума. Как же он ценил минуты тишины и раздумий, когда брат дремал рядом. Хотя они были и менее значимы, чем редкая возможность поговорить с Адаром. Лекарь опустился на пол у его кровати с кривой улыбкой, искажаемой светом лампы.

— Он просто хочет, чтобы ты был в безопасности, — одарил Адар спящего принца снисходительной улыбкой.

— Я тоже люблю его, — вздохнул Льешо. — Но мы нигде не сможем чувствовать себя безопасно. И я не ребенок, которого он может огородить от правды.

Адар усмехнулся.

— Чтобы убедить Шокара, что ты уже не семилетнее дитя, нужно обладать магией посильней, чем у нас с тобой. Что касается опасности, — покачал головой лекарь, огорченно нахмурившись, — Шокар до сих пор винит себя, что был вдалеке от Кунгола, когда напали гарны.

— Гарны убили бы его, — сказал Льешо, зная, что они ни за что не оставили бы в живых человека, способного поднять свой народ на восстание.

— Да, он не трус, — произнес Адар, будто это нуждалось в упоминании, — но он миролюбивый человек. Когда он увидел тебя в счетном доме, то искренне поверил, что богиня дала ему еще один шанс для искупления. Если б ты умер, он бы отчаялся.

— Понимаю. — Льешо закрыл глаза, которые болели от усталости, не желая больше думать об этом. — Тем не менее я не могу остаться.

— Спи, — похлопал его по плечу Адар.

Льешо понял, что открыть глаза выше его сил. Издалека доносились приятные голоса священников, с ними говорил бог смеха и слез Чи-Чу, похожий на мастера Дена. Должно быть, сон. Да, уже сон.

Наступило утро, мастер Ден стоял рядом с соломенным тюфяком Льешо и настойчиво пытался разбудить принца, сетуя, что для сна нет времени. Он скинул с плеч кипу белья, и юноша заметил, что это повседневная одежда из лагеря ее светлости: не форма, в которой он сражался, не костюм, в котором он маскировался в день последней битвы. Интересно, куда подевалась жемчужина Льека. Закостеневший от долгого постельного режима юноша пошевелился, поднял руки, чтобы надеть рубаху, и почувствовал острую боль. Вот отчего он столь бледен. Генерал Шу когда-то посоветовал рассказать обо всем мастеру Дену, что оказалось невозможным в окружении заботливых друзей. Если уж стирщик принес его одежду, то, вероятно, знает, где находится и жемчужина.