Андрей Колесник - Последний (СИ)

— Добрый, — помедлив, но ни на миг не усомнившись, что обращаются к нему ответил путник. Его поприветствовал холодный блеск очков в золотисто-вулканической оправе. В зеркальных стеклах отразилось обрамленное гривой черных волос лицо. С немного приплюснутым в потасовках носом, голубыми орлиными глазами и выдающимся вперед над стоячим воротничком чешуйчатой куртки небритым подбородком.

— Согласно принятому распорядку правил к нам нельзя с оружием, — пояснили очки надетые, как могло показаться, на благообразного старичка. — Мирные жители имеют право лишь на короткие ножи, упакованные в установленной форме. Перевозка мечей, алебард, топоров и другого вооружения производится в опечатанном виде. При наличии разрешения.

— Похвальная осторожность, — не очень любезно оценил распорядок правил брюнет. — Но я же не захожу к вам снаружи. Я пришел через проход. Думаете мне не пришлось объясняться с вашими друзьями?

— В Западном Круге неспокойно. Хотелось бы убедиться, — спокойно ответил смотритель. Его очки выдавали здравое сомнение в наличие у небритой образины разрешение на ношение изуверского вида клинка.

Казалось бы, на какие оправдания может безвредного вида очкастый старичок рассчитывать от злодейского вида нарушителя? На легкую оплеуху по морщинистой, как изъеденный короедами ствол, физиономию? Или на пинок, как к не вовремя подавшей голос псине?

Мужчина, не пикнув, полез в косой карман куртки и вынул на свет прямоугольную золотую пластинку с оттиском крылатого меча рассекающего пополам череп химеры. Круглые зеркальца на несколько мгновений словили отражение оскала, после чего пластинка вернулась в карман. Мужчина же, отвлекшись от смотрителя, провожал взглядом двигающуюся к третьему проходу безликую черную фигуру в остроконечном капюшоне. Стоящие в очереди люди торопливо уступали место тихо бредущему своим путем жнецу.

— Проходите, — не обратив на сборщика душ никакого внимания отступил в сторону старик. И добавил, уже в спину: — С возвращением, господин Леград.

Нужно ли говорить, что имени путника он знать не мог. Если только не видел его раньше, при других обстоятельствах. Названный Леградом проигнорировав приветствие уже шел через Центральный зал к выходу на поверхность.

В тот день, как впрочем и в любой другой в Преисподней было многолюдно. Буднично и повседневно топтали посеревшие от пыли, некогда терракотовые плиты сотни башмаков. Леград шел к угадывающемуся вдали выходу, представляющему собой расщелину между створками врат, толщиной в небольшую улицу. Через неё в темные залы Преисподней, освещаемые светильниками в глазах каменных горгулий на стенах и смотрящих с потолка гарпий, попадал настоящий солнечный свет.

Он чувствовал на себе беглые взгляды других посетителей Преисподней — в большинстве своем самых обычных людей, просто обращающих внимание на вооруженного человека. Местные смотрители, носящие контрастирующую с тонами Преисподней серо-синюю униформу, напротив, казалось, игнорировали его. Сам же Леград отмечал их машинально, по почти одинаковым у всех очкам. Отмечал и удерживал на периферии взгляда так, словно чего-то ждал от скромных служителей. Старая, въевшаяся под кожу привычка.

… Внешний мир встретил его давно позабытой приветливой радостью домашнего питомца, торопящегося вылизать лицо розовым языком солнечных лучей и свежего (по-настоящему свежего!) воздуха. Отвыкший от подобного Леград так и застыл на выходе, превратившись в преграду для обминающих его жителей, обозревая расположенный к югу от выхода из Преисподней город Крессим.

— Карету для господина? — воспользовавшись заминкой солидного, как могло показаться со стороны, клиента, подскочил пузатый извозчик в жилете, застегнутом через одну пуговицу, поверх потемневшей без долгой стирки сорочки. — Доедем до привратной за пятнадцать минут!

— Обойдусь, — небрежно отмахнулся Леград, переводя взор с недалекого великолепия черепичных крыш на близкую расторопность местных промышленников. Естественный спуск с пригорка на котором расположились навсегда раскрытые врата в Преисподнюю, был аккуратно вымощен камнем и подводил ноги путешественников к небольшим, уставленным цветастыми палатками торговым рядам, за которыми виднелась редкая поросль старых сосен и кипарисов, отделяющая представителей свободной торговли от довольно большого пригорода. Торговали внизу, всем понемногу здраво делая упор на пищу.