Александра Миронова: Гамаюн

Уже потом я прочитал о том, как на Востоке охотились на легендарных существ: этому обучались долго, и только человек с твердой рукой и острым глазом мог точно попасть в нервный узел под нежной кожей в основании крыла. Охотники пользовались крохотными луками, пускавшими на небольшое расстояние тонкие, почти игрушечные стрелки. Для того, чтобы подстрелить из такого оружия свою жертву, надо было подкрасться близко и долго наблюдать, выжидая нужного момента. А потом практически тут же вынуть снаряд из раны, иначе боль убивала драгоценную добычу в считанные минуты.

Мы нашли его только через несколько часов, в глубокой тени одного из дворцовых садов-каскадов - из-под вывернутого крыла торчало оперение короткой стрелы, - скрюченного, окоченевшего так, что мы не могли разжать его пальцев, длинными когтями воткнувшихся в ладони, ни закрыть выкаченных глаз, ни раздвинуть челюсти, чтобы протолкнуть обратно в рот прокушенный язык.

Сделавший это обнаружился так же скоро: он даже не особо прятался. Более того, выглядел скорее как человек, избавивший мир от большой опасности, а себя – от тяжкой ноши. Спокойно глядя на нас раскосыми глазами на непроницаемо холодном, как у любого человека с Востока, лице, он мерным речитативом, не понукаемый никакими вопросами, рассказывал:

- Мой отец, мой дед и прадед служили при дворе правителей, наш род прославил себя преданностью вере и власти, что не знают себе равных. Когда настал черед, мой старший брат взял в руки оружие и стал рядом с отцом. Я тогда был еще ребенком, трех лет от роду, но уже знал о своем предназначении и гордился отведенной мне в этом мире ролью. Я был там, - в невыразительных глазах на миг что-то промелькнуло и они тут же снова стали пустыми, как будто стеклянными. – Сорок лет назад, когда демон спустился во дворец.

Сорок лет назад окровавленное чудовище, вырвавшееся из внутренних покоев, разрушило жизнь трехлетнего ребенка, на его глазах убив отца, которым тот так гордился, и брата, по стопам которого он мечтал пойти. Вмиг не стало ни семьи, ни наследственной службы – как не стало того, перед кем эту службу нести, ибо во всем дворце выживших можно было пересчитать по пальцам. Кто-то говорил, что то – кара небес, кто-то шептал о происках нечистых сил. Не важно – осиротевшая семья верного стража впала в немилость и обнищала, про просторный дом пришлось забыть, имущество, которое несчастные не могли унести на себе, разошлось по соседям. Понемногу и семья, раньше крепкая и многолюдная, стаяла как льдинка на языке, остался только худой, вечно голодный парнишка, которому еще многие годы снились кошмары, полные криков и крови. Гонимый ими, он нашел последних, одряхлевших и полубезумных охотников на тех, кого он сам называл не иначе, как «проклятием небес и земли». Из стариковского лепета своих ветхих наставников он извлек бесценные уроки, а потом, долгими годами вынашивая свою ненависть, пустился на поиски по всему миру.

- Долгие годы я искал тварь, я терпеливо выжидал, отыскивая подходящий момент. Наконец – кончено. Мир избавлен от проклятия, и души всех, погибших от рук мерзкого создания, могут быть в мире.

Только по дороге домой я понял, что услышал еще одну, последнюю историю о существе по имени Гамаюн.

Говорят, в последние годы он взял другое имя чтобы быть «как все», но я даже не запомнил, как оно звучало. Для меня он так и останется, Гамаюн: крылатое существо с острозубой многозначительной улыбкой, танцующее в круге пламени для своих убийц.

1