Джон Бетанкур: Заря Амбера

— Труби атаку! — приказал я, вскидывая меч. Пропела труба, я пришпорил коня и ринулся в бой, а за мной — мои кавалеристы.

Потом все потонуло в водовороте боя. Я видел, как падали лошади и всадники — и наши, и вражеские, — и их рубили на куски. Но я продолжал драться и убивал адских тварей десятками. Солдаты начали собираться вокруг меня, и соединенными усилиями мы проложили широкую просеку во вражеских рядах. Я выкрикивал боевой клич и горячил коня. Я дрался так, как не дрался еще никогда в жизни. Я был в крови с головы до ног. Я рубил железо и плоть, я убивал врагов, разрушивших мою жизнь, отнявших у меня любовь и дом, — и я был пьян горячкой боя.

А потом все закончилось — как-то внезапно. Протрубили вражеские горнисты; адские твари развернулись и принялись отступать. Лучники стреляли им в спину, выкашивая их десятками и сотнями. Солдаты разразились радостными воплями.

Я обмяк в седле. На губах моих играла безумная улыбка. Я был вымотан до предела. А потом я оглядел поле боя. Повсюду грудами валялись трупы — и людей, и адских тварей.

Руки мои дрожали, а голова раскалывалась от боли. Никогда еще я так не уставал.

Но при всем при том меня переполнял восторг. Мы выиграли эту небывалую битву! Мы потеряли две трети своих людей убитыми и раненными, но мы одержали победу! А враг потерял вдвое больше солдат, чем мы!

Солдаты принялись скандировать мое имя, словно боевой клич: «О-бе-рон! О-бе-рон! О-бе-рон!»

Я вскинул меч и выпрямился.

— Возвращаемся в лагерь! — скомандовал я. — Забирайте наших раненых и мертвых!

Солдаты, сохраняя все то же приподнятое настроение, рассыпались по полю. Они собирали раненых людей и добивали адских тварей, подававших признаки жизни.

Я понял, что в этой войне пленных не будет.

К тому времени, как мы смогли пуститься в обратный путь, ко мне прискакали гонцы с новостями. Новости были нерадостные. Отряд Локе одержал решительную победу, но сам Локе был серьезно ранен. Адские твари стащили его с седла и бросили под копыта своих коней. Солдаты отбили его и принесли обратно в лагерь. Сейчас Локе лежал у себя в шатре и над ним хлопотали врачи.

Впрочем, это еще можно было назвать хорошими вестями.

А вот отряд Дэвина был разбит. И сам Дэвин обратно не вернулся. Он остался лежать где-то на поле боя, среди восемнадцати тысяч других погибших.

Услышав это, я развернул коня и поспешил к Локе. Я растолкал врачей, хоть они и вопили, что генералу необходим покой, и опустился на колени рядом с койкой.

Голова Локе была перевязана, и через бинты уже проступила кровь.

— Локе! — позвал я. — Это я, Оберон.

Веки Локе дрогнули, и он открыл глаза, а потом медленно повернул голову, хотя видно было, что это движение причинило ему сильную боль.

— Что нового? — прохрипел он.

— Мы победили, — ответил я. — Во всяком случае, сегодня.

Локе улыбнулся — и умер.

Я вздохнул, закрыл ему глаза и встал. Тут же откуда-то вынырнули священники и, затянув молитвы, начали готовить тело к погребению. «Надо было спросить у Фреды, как полагается хоронить членов нашего семейства», — как-то отстраненно подумал я.

— Если враги снова перейдут в наступление, пришлите за мной гонца, — сказал я адъютантам Локе. — А сейчас мне необходимо поговорить с отцом.

— Да, генерал, — отозвались они.

Я медленно развернулся и вышел из шатра. Меня окружили офицеры и засыпали вопросами: «как там Локе?» — но мне было не до них.

Я двинулся к замку, не обращая внимания на молнии. На сердце у меня было тяжело. Скоро стемнеет. Молнии на время прекратятся. Так что я спокойно войду в замок и расскажу всем, что случилось.

И перспектива эта меня не радовала.

Подойдя к коридору, ведущему к кабинету Дворкина, я увидел, что стражников заменили. Новые стражники отсалютовали мне, но не стали пытаться меня задержать.

Я прошел мимо них и, не постучавшись, вошел в кабинет.

Дворкин лишь взглянул на меня — и сгорбился в кресле.

— Новости у нас плохие — так? — ровным тоном спросил он.

— Дэвин и Локе мертвы. Но на сегодня мы победили.

— А завтра?

— Завтра войско поведу я. Мы будем сражаться и надеяться на лучшее.

— Ты скажешь Фреде?

— Скажу, — отозвался я и, не прибавив более ни слова, развернулся и вышел.

Сперва я зашел к Эйберу и наскоро пересказал ему новости. Похоже, он не удивился.

— Я же тебе говорил, что Локе — не предатель, — только и сказал он.

— Да, не предатель, — согласился я. — Возможно, он был лучшим из нас. А сейчас я пойду, сообщу обо всем Фреде. Я пообещал отцу.