Н. К. Джемисин: Сто Тысяч Королевств

— Прошу простить меня, тетушка, — быстро проговорил Теврил — он уже не скрывал страха.

А еще он крепко взял меня за руку:

— Нас ждет Вирейн, а вы сами знаете, он терпеть не может…

— Я сказала — подожди, и ты подождешь, — холодно отозвалась Симина. — Или я позволю себе забыть, каким полезным маленьким слугой ты был, Теврил.

И она посмотрела на черноволосого мужчину и снисходительно улыбнулась:

— Здесь, в Небе, много хороших слуг, правда, Нахадот?

Значит, черноволосого зовут Нахадотом. Знакомое имя, но я никак не могла припомнить, где же приходилось его слышать…

— Не делай этого, — четко выговорил Теврил. — Симина, не делай этого.

— У нее нет на лбу знака, — безмятежно отозвалась она. — А ты знаешь правила.

— Правила тут ни при чем, и ты это прекрасно знаешь! — взорвался наконец мой сопровождающий.

Но на Симину его горячность не произвела ровно никакого впечатления.

И тут я почувствовала это. Точнее, я почувствовала это после того самого длинного, прерывистого вздоха. По изнанке реальности пробежала дрожь. Задрожала на подставке ваза у стены. Ее никто не трогал, но бегущие по спине мурашки говорили: где-то в невидимом мире раздвинулась некая щель, и с ней отъехала в сторону часть реальности, открывая дорогу… чему-то иному.

Черноволосый поднял голову и посмотрел на меня. Он улыбался. Теперь я ясно видела его лицо и совершенно безумные глаза. И на меня обрушилось знание — я поняла, кто он. И что он есть на самом деле.

— Слушай меня внимательно, — тихо, но очень жестко проговорил Теврил мне на ухо.

Я не могла отвести взгляд, глаза черноволосого существа затягивали, как омут.

— Ты должна найти Вирейна. Только чистокровный Арамери способен отогнать его от тебя, а Вирейн единственный… Да раздери тебя тысяча чертей, смотри мне в глаза, Йейнэ!

И он развернулся и встал передо мной, закрывая меня от этих глаз, от этого взгляда. До слуха донесся мягкий шепоток — Симина что-то кому-то тихонько втолковывала. Похоже, она отдавала указания; как странно, Теврил вот тоже стоит передо мной и тоже говорит, что мне делать… Но я едва разбирала слова. Мне стало холодно, очень холодно.

— Личные покои Вирейна на два этажа выше. На каждом третьем пересечении коридоров есть подъемные комнаты — выглядят как ниша между двух цветочных вазонов. Просто заскочишь в такую и подумаешь: «Вверх!» Дверь откроется прямо перед тобой. Пока светло, у тебя еще есть возможность спастись! Беги! Ну? Беги, я сказал!!!

Он отпихнул меня, я покачнулась и отступила. За спиной раздался абсолютно нечеловеческий вопль, словно бы разом завыли сотня волков, сотня ягуаров и жестокий зимний ветер — и вместе кинулись на меня, желая разорвать на части. Затем наступила тишина. И вот это было самое страшное.

Я сорвалась с места и побежала. Побежала быстро-быстро, как только могла.

Наверное, нужно ненадолго прерваться и все объяснить. Ох, неважная из меня рассказчица… Но я должна все, все вспомнить, вспомнить, обязательно все вспомнить, ничего не забывать и держаться, держаться за каждое воспоминание. Потому что из меня уже много вытекло меня, много-много…

Ну так вот.

Некогда жили на свете три бога. Тот, что нынче за главного, убил богиню, проигравшую схватку, а второго бога поместил в узилище, что мучениями равно преисподней. Стенами его тюрьмы стали плоть и кровь, зарешеченными окнами — глаза, а наказаниями и лишениями — необходимость во сне и пище и подверженность боли, голоду и прочим немощам смертного тела. И это существо, помещенное в ненавистную вещественную оболочку, отдали Арамери. Чтобы те держали существо под присмотром и использовали по собственному усмотрению. Так поступили с ним и тремя его божественными детьми. Обратили в рабство. Но что такое рабство по сравнению с ужасом воплощения для заточенного в человеческое тело бога?..

С детства я слышала, как жрецы Блистательного Итемпаса повторяли: сей падший бог есть зло чистое и беспримесное. Во времена, когда господствовали Трое, его последователи справляли дикие обряды, устраивали полуночные оргии и впадали в ритуальное безумие. Если в Войне богов победил бы ныне повергнутый, род человеческий пресекся бы. Так поучали нас жрецы с суровыми лицами.

«Так что смотри веди себя хорошо, — приговаривали они. — А не то придет Ночной хозяин и заберет тебя».

И я бежала от Ночного хозяина, бежала и бежала через плещущиеся светом залы. Стены Неба испускали собственное сияние, бледное и приглушенное, — уж не знаю, из чего они были сделаны, эти стены, но только в сумерках они и впрямь светились! Я бежала, а за мной гнался бог тьмы и хаоса, нас разделяло не более двадцати шагов! Один раз я превозмогла кромешный ужас, обернулась и увидела, как нежное сияние коридора за моей спиной сжирает глубокая непроглядная чернота. До рези в глазах непроглядная. Я ахнула и больше не оборачивалась.