Сергей Девкин - Тайпэн. Миротворец

Тимур подошел к лазутчику, все еще лежавшему на земляном полу, и наступил ему на грудь подкованным сапогом. Тот дернулся, скорее инстинктивно, чем действительно стараясь избавиться от навалившейся тяжести, и вновь затих.

- Я прикажу своим мясникам освежевать тебя, и поверь, они настолько поднаторели в своих умениях, что смерть придет к тебе намного позже, чем они закончат.

Разбитые губы кочевника растянулись в презрительной усмешке.

- Уважаю твою смелость и верность, — кивнул Тимур, чуть ослабляя нажим. — Тебя убьют быстро, и ты ничего не должен будешь делать для этого. Я итак знаю достаточно.

В глазах пленника сверкнула икра недоверия, и предводитель кочевья усмехнулся.

- Тебя узнали двое из моих людей. Ты Джебче–нойон, слуга кагана Бурундая, они видели тебя с твоим повелителем на конной ярмарке в Сиане прошлым летом. Земли, по которым кочует твой хозяин, лежат на другом берегу Нерулена, и несложно понять, зачем ему травить манеритские табуны после столь засушливой весны. Мой шаман говорил с духами, и они рассказали ему все о сделках Бурундая с ракуртами, хотя и не сказали имен. Но мне это и не нужно. Я присягал на верность Императору, мой голос услышат в Сиане и не станут отворачиваться. Твоему кагану придется отвечать за свои грязные дела не только передо мной. Так что радуйся, что не вернешься в родное кочевье, тебе не захочется переживать его гибель.

Развернувшись, Тимур направился к лестнице, считая про себя до пяти. Слабый голос Джебче раздался, когда каган уже взялся за первую перекладину.

- Не все так просто…

- Что же тут сложного? — не оборачиваясь, спросил Тимур.

- Сделки с ракуртами не его идея. И травить твоих лошадей ему совсем не нужно, степь на том берегу не так уж и бедна, несмотря на сушь. Бурундай–ага действует не по собственной воле, но он не может противиться голосам из Кемерюка.

- Зачем же совету вашего племени желать зла вассалам Империи? — новость действительно удивила кагана.

Он рассчитывал услышать что–то о союзе нескольких тиданьских вождей, решивших слегка потеснить манеритов с их исконных территорий, чтобы дать земли своим многочисленным сыновьям, желающим выделятся в собственные роды, но отнюдь не рассказ о вмешательстве в столь обыденные дела совета тайша своих старых степных соседей. Мало что способно было подбить их на столь большую активность, и это что–то, несомненно, заслуживало внимания.

- Я не знаю точно, но в этом замешаны и ракурты, и другие племена с севера. Там что–то происходит, и всем каганам велено раздвигать кочевые угодья на юг и восток. Говорили о том, что вы уйдете на земли Императора, там хватает свободного места, нужно лишь надавить и запугать.

- Те земли, о которых ты говоришь, по большей части не годятся для наших коней, и к тому же разорены недавней войной, — Тимур нахмурился, но решил не вдаваться в откровения перед вражеским воином. — Я решу, что делать с твоими словами.

Выбравшись из зиндана, каган одернул кафтан и огляделся по сторонам. Нукеры и нойоны в багряном свете факелов внимательно смотрели на своего вождя.

- Снаряжайте гонцов, нужно предупредить всех, пока не поздно. И нужен тот, кто отправиться в Сиань с письмом для Золотого Дворца.

- А с этим что? — спросил Тамыш, младший и единственный брат кагана, кивнув в сторону черного провала ямы.

- Переломайте хребет и выбросите в степи, — Тимур вновь плотоядно ухмыльнулся. — Волки и вороны закончат работу.

* Знатный воин (тяжеловооруженный всадник) у манеритов, тиданей и других кочевых народов, стоит выше обычных нукеров, но ниже кагана и его братьев (подробнее см. Глоссарий).

Тонкие ивовые стволы, красиво изгибаясь над краем широкой галереи, буквально нависали над следующим ярусом дворца. Их длинные ветви, усеянные сочными зелеными листьями, сбегали вдоль каменной стены и стелились сплошным ковром по кристальной глади искусственного озера. Маленькая беседка, выстроена в самом центре миниатюрного водоема, соединялась с плиточной набережной лишь узкой полоской деревянных мостков, возле которых неспешно прогуливались телохранители, облаченные в стальные доспехи и роскошные тигриные шкуры. Три канарейки с перьями цвета красной меди, подвешенные в золоченой клетке, выводили причудливые трели под тихий шепот ветра и редкие всплески, издаваемые медлительными радужными карпами, резвящимися в лучах полуденного солнца.

Сумиёси Тэн, сиккэн великого Императора, привычно просматривал многочисленные отчеты и донесения, раскладывая их по соответствующим коробкам, обтянутым кожей акул и скатов, а также делая различные пометки в развернутом перед ним свитке. Высший придворный чиновник Империи, спасаясь от летнего удушливого зноя, каждый год перебирался из своего кабинета в этот сад, и никто в пределах Золотого Дворца не осмеливался оспорить его право на это место вот уже без малого почти тридцать лет.