Сергей Мельник - Попаданец 1-3

С Самли в поход отправилось два его сына, довольно крепкие парни лет по восемнадцать-девятнадцать, не расстающиеся с оружием и довольно нелюдимые и неулыбчивые. А вот Коф взял в поход свою младшую дочку Пестре, погодку моей Ви. Знаете, на душе так мерзко стало, когда я посмотрел на них. Две пигалицы, одного росточка, даже похожие чем-то друг на друга, но какая пропасть! Розово-белое чудо в кружевном платьице и золото, припорошенное пылью и грязью дорог с чумазым личиком моей Ви.

Они совсем дети, им бы бегать друг с дружкой за ручку цветы собирать, а вот никак, никогда и ни при каком условии этому не случится. Кто мы и кто они?

Остальные были благородными вроде как условно, дело в том, что рыцарский и баронский титул утвержден королем Финора, а вот остальные леры, перы и сквайры, раздавались с легкой руки крупных землевладельцев, то есть непосредственно баронами, графами и герцогами.

Эти-то и составляли наиболее злую и надменную массу, вечно стаей крутящуюся у ног барона пытаясь хоть как-то расположить его к своей персоне. Капризные, срывающие злобу на слугах или же препирающиеся между собой, они по большому счету недалеко ушли по служебной лестнице от простых смертных. К примеру, насколько я понял, ко двору в столицу подобный контингент не допускался. Все их просьбы должны передаваться непосредственно через своего сюзерена, на землях которого располагались их дома. И которому, они так же как крестьяне с Дальней вынуждены платить ежегодный долг.

Впрочем, что мне с них? Шакалы при Шерхане. Хотя если вдуматься, то есть возможность выслужится перед бароном, или рыцарем и тот милостиво отвесит вам, перчаткой по хлебалу нарекая пером Пупским, давая некоторую индульгенцию перед прочей массой бесправного народа.

День выдался суетным, господа рассекали вдоль строя на лошадях, заставляя солдат периодически вытягиваться по струнке и сыпля массой всевозможных указаний нам слугам. Подай, принеси, приготовь, убери, зашей, пришей, подчини, сходи... голова уже к обеду шла кругом.

Ви я старался не отпускать куда-либо без моего присмотра, мне жутко не хотелось что бы еще не смышленая девчонка была избита за детскую шалость одним из этих благородных ублюдков.

Иллюзии и розовые пони, какающие радугой и бабочками, уже через пару часов скончались в моей душе, не успев как следует зародиться. Это был тихий ужас, последняя надежда была, что в замке половина этих нахлебников разойдется по домам иначе можно ноги протянуть.

День был тяжел еще тем, что мы слуги, ели то, что оставалось после господ, в буквальном смысле объедки с их стола либо то, что упало на пол. У солдат была своя кухня, мы же словно звери довольствовались объедками. Боже мой, как же человечество убого! Это не передать словами, нам двум малым детям, работавшим как все, такие же слуги, как и мы, кинули два куска хлеба, не дав больше ни крошки!

Благо в мешке, принесенном мной, еще оставалась еда из деревни. Ви я кормил с рук, сам же ограничился лишь водой, с такими коллегами как я понял лучше к врагам. Псы смердящие, действительно псы у ног хозяев, никакой морали, никакого сострадания или сочувствия. Как же это тяжело.

Вечером поставили лагерь, установив шатры для знати. Завтра планировали быть уже в городе. После беготни и работ, бессильно лежал возле телеги положив, голову на колени Ви, которая, что-то ласково напевала и пыталась заплести мне косички.

Бедная девочка, как же тебе ангелу придется жить в этом дурном мире? Не совершил ли я глупость, забрав тебя из твоего дикого леса, давая на растерзание твою душу и тело этим скотам?

Как мне быть? Как поступить? Я уже не был уверен в том, что следовало покидать лес. Чуть повернув голову, наблюдал за брожением разномастного народа по лагерю. Солдаты, стягивающие с себя тяжелый доспех, слуги все еще суетящиеся по хозяйству, где-то чуть дальше смех и веселый гомон знатных особ.

Перед лицом остановилась пара чьих-то высоких подкованных сапог с красивой парой филигранных шпор на ремнях. Неожиданно один из сапогов, резко дернулся, врезаясь мне в лицо, выбивая из глаз слезы и покрываясь кровью из разбитого носа.

- Ах, ты ж тварь! - Визгливо закричал младший барон, вновь пиная меня ногой в бок. - Как смеешь ты выродок лежать, когда твой господин стоит перед тобой?!

Я попытался вскочить, гнев сковал разум, единственной мыслью, было, вцепится в горло этому мелкому гаду, и не отпускать пока из него не выйдет последний воздух, ощущая как вместе с ним, поганца покидает жизнь.