Мэрион Брэдли - Два завоевателя

(Очень далеко от холмов Киллгард некто Гвин, безотцовщина и человек, объявленный вне закона — хотя мать его как-то призналась, что зачала его от Анселя из Скатфелла, сына Одрина I, который был родом из Астуриаса, случилось это более тридцати лет назад, — проснулся в холодном поту. Что за дьявольский сон приснился! Его вдруг начали разглядывать странные рожи, потом как кинутся! Словно коршун на добычу… Удивительно, но одна из рож была его собственной.)

…Опять то же парение над бездной — на этот раз бесконечность пространства увеличилась до невообразимых размеров, однако все оно пронзалось этим колдовским взором. Беззвездная ночь, вызывающая дрожь пустота, где остановилось время. Вот из ядрышка, из неразличимого зернышка возник ветер, закружил, завихрил и кошмарным смерчем прошелся по этому ужасному ничто. И вновь тень начала наплывать на экран — очерчивалась, насыщалась тьмой, становилась все четче. Изображение вздрагивало, по нему пробегали волны, оно то слабело, то насыщалось жизненной силой. То просыпалось, то вновь погружалось в дрему — так, в противоборстве с вечным сном, образ наконец замер на экране. Тут Барда пронзила мысль — кто это? Я? Или другой? Понять, догадаться, определить, заметить разницу было невозможно. Изображение уже отчетливо боролось, стараясь освободиться от наложенных на него мысленных пут, а те все крепче и решительнее пеленали его. Как паук вяжет муху мгновенно застывающей паутиной… Взгляд сфокусировался на изображении, обежал его, изучил чуждую душу. Все совпадало. Удача! Они нашли искомое…

Пора!

Еще до того, как вокруг все заполыхало, Бард почувствовал вспышку, почти разорвавшую его мозг, Он еще успел — до момента страшной боли — уловить, как тот, другой, неистовствует, бьется в тенетах, пытается вырваться из все более и более крутых и тесных объятий… Ужас и боль затопили Барда. Он не мог понять, его ли чувства бесновались в сознании или это другой, уже пойманный, втиснутый в его мозги, пытается вырваться на свободу? Ибо другие картинки вдруг явились перед умственным взором — огненно-золотистое солнце, неисчислимые миры, пустота теперь была полна сияющими точками. Еще какие-то диковинные образования, напоминающие гигантские туманные спирали… Тут опять ударила вспышка света, и Бард потерял сознание.

…Он слабо шевельнулся, голова раскалывалась от боли, его без конца тошнило. Дом Рафаэль наклонился над ним, взял руку, пощупал пульс. Затем помог подняться, Бард, едва передвигая ноги, оглядел комнату. Позади отца лерони — они со страхом и изумлением смотрели на него. Опять чья-то мысль коснулась его сознания. «Не верю. Я сделала это, но я не верю. Себе не верю. Как так получилось? Вот он, вон другой, а я до сих пор не могу убедить себя, что это наяву».

На полу по другую сторону экрана лежал обнаженный мужчина. Бард, хотя он внутренне и был подготовлен к этому, ощутил прилив необоримого животного страха.

Человек, лежавший на полу, был он сам.

Ни копия, ни родственник, ни близнец… Он сам!

Широкоплечий, как раз посередине между лопатками темная мелкая родинка — ее можно было только в зеркало разглядеть. Мускулистый — особенно правая рука. Это радовало… На пояснице точно такая же, как и у него, отметина. Волосы темно-рыжие… Он поколебался — может, количество волос сосчитать? От этой мысли стало совсем жутко. Вот и мизинец левой ноги так же искривлен.

Потом он начал замечать различия. Волосы обрезаны куда короче, хотя шевелюра была точно его — такие же непокорные завитки. На левой коленке не было шрама — еще бы немного, и меч отсек ему ногу или раздробил коленную чашечку. Конечно, он же не мог участвовать в битве в Снежной долине. Не было и мозоли возле локтя — выходит, ему никогда не приходилось таскать щит. Эти различия испортили ему впечатление — теперь томила неизвестность. Кто же он, этот немыслимо похожий на него человек, что там, под черепной коробкой? Зная себя, Бард не мог окончательно ответить на этот вопрос. Что было удивительно — глядя на копию, вернее, на самого себя, только чужого, созданного где-то далеко-далеко, он впервые задумался, кто же он сам и чего можно ждать от самого себя. Появление аналогичного существа всколыхнуло его так, как будто он впервые увидел себя в зеркале.

Барду это не понравилось. Еще менее пришлись по душе смущение и робость, испытываемые чужаком. Бард явственно ощущал его переживания.

Он помимо воли шагнул, с трудом пересек комнату и приблизился к обнаженному, лежащему на полу мужчине. Встал перед ним на колени, положил ладонь на лоб.