Larka - Волки

Волшебница заалелась так, что даже вынуждена была закрыть полыхающие щёки ладонями.

— Ой, какие ж вы… фу! — она смутилась совсем.

— Ладно, поехали. А ты, Ивица, думай пока, — едва сдерживая хохот, распорядился ло Эрик и полез в седло.

Хоть горцу и куда привычнее передвигаться на своих двоих, но за полтора года в армии и не таким премудростям научиться можно. Жизнь она такая — заставит, и никуда ты не денешься. А посему лорд последний раз бросил взгляд на карту, приценился к стволам и ветвям величавых сосен, где тут полночь, и указал рукой направление.

Близость предгорий уже чувствовалась — весь лес стоял хоть и на пологих, но холмах. Иногда попадались подёрнутые ледком болотца, где вода не находила себе выхода из-за скального основания под тонким слоем почвы, а пару раз даже встретились огромные, замшелые валуны. Словно дети неведомых великанов некогда забавлялись тут, а затем ушли, так и позабыв свои тяжеленные игрушки…

Ло Эрик так заслушался окружающих его звуков, шелестов и веяний, так замечтался о седых великанах прошлого, величаво идущих куда-то вдаль с исполинскими каменными дубинами на плечах и небрежно ломающих ногами вековые деревья, что не заметил, как коняшка волшебницы вновь оказалась рядом.

— Послушай… шутки шутками, но всему же есть предел, — осторожно начала опять чуть краснеющая Ивица.

Молодой человек быстро вернулся к реальности.

— Никаких шуток. Лорд хозяин своего слова, — заметил он на полном серьёзе, а затем непринуждённо гаркнул едва не на весь лес. — Ларс, ты-то откуда знаешь насчёт передницы?

Рыжий отозвался откуда-то из подлеска справа.

— Слышал пару раз от людей… хотя сам и не пробовал!

— Правда, правда это — нравится девкам! — отозвался слева басище Денера.

Кивнув, ло Эрик совершенно спокойно, но всё же негромко, проронил в осеннюю тишину:

— Обязательно попробуем. Если тебе это понравится, Ивица — много раз даже повторим.

Волшебница снова смутилась. Но коль скоро меж своими людьми и доверие в разговоре куда выше, всё же поинтересовалась:

— Ну ладно в грудь, но в… передницу? И тебе не будет противно?

Парень на миг прикрыл глаза, представив себе эту непростую ситуацию и возможные ощущения, а затем улыбнулся.

— С тобой — вовсе нет. Наоборот, мне любопытно и даже хочется попробовать поскорее — как ты к такому отнесёшься?

Призадумавшись, волшебница осторожно пожала плечами. Да, вообще-то, неплохо бы попробовать — а вдруг и впрямь это здорово? С другой стороны…

— Вы все какие-то то ли озабоченные, то ли помешанные на этом деле, — храбро заявила она.

На миг вскинув руку в предостерегающем жесте, ло Эрик замер в седле, вытянув шею и настороженно прислушиваясь к далёкому клёкоту раздосадованной орлицы, не сумевшей закогтить оказавшуюся слишком проворной для неё белку, а затем расслабился и лишь пожал плечами.

— Старики говорят, смолоду мы все такие, а потом это проходит. К тому же — было бы лучше, если б мы только и думали, где взять выпивки, как пьяницы, или искали подобно убивцам, кого б ещё зарезать?

Смешавшаяся Ивица не нашлась что ответить, и лишь пришпорила коня, унеслась чуть вперёд, давая время холодному воздуху остудить пылающее лицо, а времени — привести в порядок мысли…

Испокон веков здесь, на перевале меж двух то ли высоких холмов, то ли изрядно притоптанных гор, стояло поселение. Сначала несколько домиков, где селились гоняющие по склонам отары молчаливые пастухи. Затем небольшая деревня — а при короле Норманне, говорят, даже и город был. С трудом нынче в то верилось, глядя на хоть и богатое, но всё же село. Но остатки городских стен и даже невесть каким чудом сохранившаяся полуразрушенная привратная башня неопровержимо о том свидетельствовали.

Однако ж, и нынешнее название — Ветряное — сложилось не сразу. Много их было, забытых нынче за давностью времён. И только ветер, что с натугой перетаскивал через перевал сытые, налитые влагой по самое брюхо тучи — ветер был здесь всегда. Иногда он просто трепал одежды прохожих, швырял в лица пыль и мелкие камешки. Но случалось, как сегодня, что выл он подобно потерявшей малыша волчице. И горе тому, кто не слышал это завывание — не ухом, но всем сердцем. В такие дни даже сельский староста запирался в своём сложенном из неподъёмных глыб доме и с утра до вечера пил крепкую, выгнанную из сливовой браги настойку. Пил и пил, безуспешно заливая в душе страх, чтобы на короткую ночь забыться беспокойным, тревожным сном.