Larka - Алмазный венец севера

— Может, мне двуручник лучше будет? — хмуро поинтересовался он у подошедшего полюбопытствовать по поводу заминки в тренировке унтера.

Булавой Ларка уже орудовал просто на загляденье. Топором тоже — уж за него-то сельского парня не надо учить, с какой стороны браться. Копьё, правда, не далось — любые самые прочные древки ломались как гнилые в крепких руках. Зато с мечом одна морока вышла. Хоть все и соглашались, что рубящим ударом меч, тем более бронзовый, не пробьёт даже дрянные доспехи — но полковник Блентхейм, к которому Ларка вместе с сержантом отряда отправился посоветоваться, пояснил:

— Если придётся с паладином святого воинства или просто офицером рубиться на дуэли, то по законам и традициям только на мечах. Так что, кадет — осваивай…

И вот теперь Ларка уже потерял всякое терпение. А унтер покивал с эдакой недовольной физиономией, но потом вытащил из-под прокуренных усов трубку да с кислой физиономией вздохнул.

— Да, тебе неплохо бы — но офицер с двуручником что бык под седлом. Совсем хорошо было бы бастард, но таких у нас в арсенале не имеется.

Парень живо напомнил, что кузнец он не из последних.

— Только покажите мне хороший клинок, или размеры хотя бы — за вечер сделаю.

Оба унтера, присматривавшие за площадкой для фехтования, посоветовались и согласились. Ещё бы! Ларка на правах лучше всех разбирающихся в таких делах поправил и сбалансировал оружие всего девятого отряда. Оказалось, что с этими вихлянутыми всё же можно управляться — как говаривал Хведот, кнутом и пряником. Так вот, теперь кадеты занимались на тренажёрах и манекенах куда прилежнее. Когда рукоять в ладони сидит как влитая, а оружие просто кажется продолжением руки, дела идут гораздо лучше — Майча со своими парными кинжалами и Иренка с копьём после первого же занятия на новом оружии пришли в такой восторг, что прилюдно выразили смущённому Ларке самую горячую благодарность и даже обчмокали его.

Там и остальные подтянулись. Поначалу робко, памятуя одну чародейку в розовом, но постепенно всё личное оружие девяток прошло через руки настоящего мастера…

— Да, а почему называют бастард? — Ларка недоумённо посмотрел на старых рубак. — Это ж вроде по-старому ублюдок, байстрюк?

Тот унтер, который с трубкой, с охоткой пояснил парню и подошедшим послушать соседним кадетам. Дескать, когда какой знатный рыцарь или граф входит к смазливой простолюдинке, от такого дела мальчишки обычно рождаются крепче и сильнее, нежели если с манерными да изнеженными их благородиями-мадамами. Вот для таких крепких парней эдакие мечи и делают. Больше обычного, но меньше двуручника. Полт… плут… Тьфу, курва! Полутораручниками, в общем, называть неудобно — потому-то и называют бастардами.

— О, слышу — лекция об оружии, на свежем воздухе! Продолжайте! — проходивший мимо полковник отмахнулся от козыряний вытянувшихся кадетов и унтеров да направился было дальше, но тут старый ветеран окликнул того.

— Ваш-благородие, тут мысля есть! — и в нескольких фразах посвятил начальника Академии в задумку.

Тот, как и положено толковому командиру, соображал быстро.

— А что, для такого плечистого парня и впрямь самое оно будет. В музее Академии хранится клинок прославленного маркиза де ла Вуазье — как раз бастард. Разрешаю на четверть часа взять для обмеров под вашу, унтер-офицер, ответственность. Из здания музея не выносить.

Давно уже каждая собака в Академии знала, что эти два унтера только и остались живыми из первого отряда тогда ещё молодого поручика Блентхейма, потому тот и доверял своим людям как никому — и никто ничему тут не удивился.

— А пошли прямо сейчас, — тот, что с трубкой, хлопнул Ларку по плечу. — Зинни, пригляди тут за этой бандой розово-голубых. Мы быстро…

Клинок прославленного в хрониках Академии маркиза Ларке понравился сразу. Унтер показал, как его правильно держать и перехватывать при нужде за удлинённую рукоять с противовесом, и даже пару движений.

— Кажется, именно оно — правда, чуть легковат.

— Э-э, ещё бы — лезвие ж источено, — унтер закончил записывать размеры на имеющейся при себе восковой дощечке.

И едва он удостоверился, что кадет в состоянии понимать их, как поющий в крепких ладонях меч пришлось вернуть на витрину под зачарованное стекло.

А вечером чуть волнующийся Ларка ощутил, как истосковались руки по настоящей работе. Не разрушать — творить. Пусть даже орудие разрушения… поскольку от молчаливых зрителей, среди которых виднелось и розовое платье, в мастерских оказалось не продохнуть, он работал обычным способом — молотом и молоточками, чеканами и наклепами.