Дмитрий Лебедев - Многоликое волшебство

Шум все продолжал нарастать, а чередование картин ускоряться, так что Руффус уже чувствовал, как начинает раскалываться его голова, не выдерживая этой пляски хаоса. Перестали восприниматься даже отдельные кадры, на долю секунды остановленные перед внутренним взором. Набор ни с чем не связанных звуков в ушах превратился в непрерывные раскаты грома. Вот особенно яркая вспышка…

…Много позже он пришел в себя. Что именно с ним было — сказать трудно, однако, как выяснилось позднее, более часа он пролежал на террасе, не подавая признаков жизни. Достаточно неожиданно было обнаружить, открыв глаза, склонившегося над ним мага, с признаками явного беспокойства на лице. Временами Руффусу начинало казаться, что никакие события не смогут поколебать слегка циничной уравновешенности Странда, однако же, сегодня ему уже дважды это удалось.

— Вот и хорошо, — маг быстро принимал обычный свой вид, почти мгновенно изгоняя с лица выражение озабоченности. — Только ты, похоже, погорячился, не дослушав меня. Я же сказал, что это Око мира, в нем отражаются все события и мысли, имеющие место в этом мире. Если попытаться охватить их одним взглядом, то шок, произошедший с тобой, можно считать наиболее благоприятным исходом. Никто не в силах проглотить весь поток информации в целом. Самое сложное — не проникнуть в информационное поле, а научиться в нем ориентироваться и отбрасывать второстепенное, не интересное тебе в настоящий момент.

Руффус слушал долгую лекцию на тему того, как собственно, научиться ориентации в этой вселенной из чужих мыслей, чувств и взглядов, сосредотачиваясь на интересующем фрагменте открывающейся бездны, а сам думал о том, что окрыленность от успехов в начале обучения сыграла с ним первую злую шутку. Иллюзия неограниченно возрастающих возможностей создает опасные искушения, поддаваться которым нельзя ни в коей мере, но с другой стороны, без уверенности в собственных силах — невозможно и продвижение вперед. Как и во всем, в этом мире, если хочешь уцелеть и чего-то добиться, надо непрерывно балансировать на тончайшей нити, по обе стороны от которой бездна, полная останков самоуверенных дураков с одной стороны, и робких перестраховщиков — с другой.

По окончании своей лекции Странд позволил ученику еще раз взять в руки Око мира и попробовать осторожно заглянуть в его глубины.

На этот раз Руффус с опаской брал теплый вибрирующий камень, словно боялся быть укушенным. Ощущение того, что он был живым, раз зародившись, после этого лишь усиливалось. Постепенно начал появляться уже знакомый отдаленный шум, не позволявший пока еще вычленить что-либо, на чем можно было бы сосредоточиться. Принц подавил желание сконцентрироваться на том, что ему действительно было интересно, соглашаясь с учителем, что без должного опыта он наверняка утонет в информации, связанной с Эргосом и его братом. Руффус начал думать о небе и птицах, летающих в окрестностях жилища Странда. По мере усиления шума начали взблескивать размытые картинки, по которым не определить содержания. С этого мгновения принц начал пытаться сдерживать наступление информационной лавины, не поддаваясь ей, как в первый раз.

Вспышки постепенно становились все отчетливей и задерживались на какое-то время. Увидав, наконец, долину, где находился дом мага, с головокружительной высоты, он тут же попытался сосредоточиться на увиденном. Принц почувствовал неимоверное напряжение, но ему удалось зафиксировать картину.

Услышав громкий клекот, он понял, что смотрит на мир глазами орла, нарезавшего несчетные круги над их головами чуть ли не с самого утра. Руффус чувствовал тяжесть в крыльях, уставших от бесконечного парения. Сильное чувство голода заставляло его зоркие глаза все настойчивей разыскивать достойную кандидатуру на обед, но ничего подходящего не попадалось. Разве что эти люди, маячившие с рассвета на горной террасе. По размерам и физическим силам — то, что надо, но он уже ученый, знает, что никогда не угадаешь, чего ждать от этих проклятых двуногих. С виду щупленькие, клювом стукнешь — переломятся, а попробуешь подлететь — какую-нибудь дрянь кинут, пробивающую насквозь, или, того хуже, заклятье наложат. Вот отца его — как опозорили. Наложили над самой землей заклятие, не дававшее ему летать. Разбиться — не разбился, а упал — что надо. Да это ладно, а потом? Неделю ковылял на лапах до своего гнезда, чтобы увидеть, как его выгонит жена, не желающая делить гнездо с ущербным. Позор — хуже смерти, так что пусть себе стоят, эти двуногие, дразнятся сколько хотят. Не клюнет он на такую приманку.