Дмитрий Лебедев - Многоликое волшебство

— Ты думал, что так оно все и получится?

— У меня просто не было другого выбора… Нельзя что-либо делать, — продолжил он после паузы, — без надежды на то, что не все пути ведут к поражению.

— Но ты мог и не принимать службу у моего отца.

— Трудность задания делает его только интереснее, — чародей ушел на время в себя, задумчиво перебирая свою бороду. Похоже, что этому занятию он посвящал большую часть своего времени, но по опыту было известно, что пока он не выйдет сам из этого состояния, общаться с ним невозможно.

Руффус встал с кровати и прошелся по комнате. Затем вернулся к потреблению вина, потому что почувствовал себя до безумия трезвым. Все это было нужно как-то переварить. Ему было никак не привыкнуть к мысли, что все они: отец, брат и он сам — были только пешками в игре советников. Валерий, похоже, действительно хотел лучшего бертийскому дому, но, может, стоило спросить и их, хотят ли они этого добра? Достаточно трудно удержаться на ногах, когда так поспешно разрушается весь тот иллюзорный мир, в котором живешь. Хотя брату, наверное, и того хуже. Помимо того, что ему нужно было в одночасье стать королем, вряд ли Тиллий решит так же открыть перед ним карты.

К чему же катится бертийская династия? Похоже, что дела у них обстоят еще хуже, чем раньше представлялось. Его отец, если посмотреть беспристрастно, чего он раньше не делал то ли из уважения, то ли из-за поверхностности взгляда, вызванной отдалением от политических событий, не был, по сути, королем. Блестящим рыцарем, уступавшим разве что Грэмму, — да. Высокомерным и вспыльчивым аристократом — сколько угодно. Но королем — пожалуй, нет. Король должен быть каким-то другим. Он должен чувствовать свое государство, каким бы маленьким или большим оно ни было. Должен реально управлять им, а не отдавать все бразды правления своим советникам. У Серроуса было гораздо больше шансов стать настоящим королем. У него были и необходимая воля, и способность оценивать ситуацию не только по очевидным фактам, но и руководствуясь своими ощущениями, и прирожденный талант повелевать, чего Руффус напрочь был лишен. С годами он видимо приобретет способность сохранять свою голову холодной в любых ситуациях, а склонностей к сложной интриге у него и сейчас не отнять.

И все же, поспешность, с которой Серроус формирует сейчас свою политику, руководствуясь жгучим желанием отомстить и агрессивными советами Тиллия, способны привести их к трагедии, которой можно было бы избежать, пойдя на временное перемирие с Хаббадом. Зная брата, было трудно предположить, что он не видел очевидных последствий этой линии. Значит, он либо слишком потрясен смертью отца и не способен пока принимать взвешенных решений, либо он держит в уме какой-то другой план, непонятный пока окружающим.

Валерий вышел из своего медитативного состояния и, возвращаясь к вину, заметил:

— На редкость удачная бутыль. Расскажешь мне потом, с какой полки погреба ты ее утащил. Я обязательно последую твоему примеру. — Он сделал еще несколько жадных глотков и, как бы невзначай, поинтересовался: — Ты, кстати, не хотел бы мне рассказать поподробней о том споре в главном зале?

— Король, — это слово как-то само сорвалось с языка, заменив привычное «брат», — счел ошибочной мою встречу с представителями Хаббада. Тем более, что я позволил им беспрепятственно покинуть замок.

— Не поддался ли ты склонности к преувеличениям, — ехидно усмехаясь, бросил чародей, — говоря, что он счел это ошибочным? Со стороны это больше напоминало показательную порку. Давай-ка по порядку.

— Он поинтересовался, почему я еще не в зале, и я ответил, что встречался у ворот с командующим хаббадскими войсками. Не интересуясь, о чем был разговор, он сразу спросил меня, почему я их не арестовал…

— Да, а о чем, собственно, был разговор? — по заинтересованности Валерия Руффус понял, что именно за этой информацией он сюда и пришел.

— Сэр Ринальд…

— Барон Севвойский?

— А? — сбился Руффус. — Ну да.

— И что он говорил?

— Он принес нам свои соболезнования по случаю гибели моего отца, излагая, в общем-то, твою версию инцидента, и передал мне грамоту от князя Луккуса с предложением о мирном договоре или же временном перемирии на время нашествия с юга…

— А каковы условия договора? — чародей слушал все более внимательно, тогда как Руффус лишь отметил, как тот не любит, когда его перебивают, и как легко об этом забывает, перебивая сам.