Дмитрий Лебедев - Многоликое волшебство

— Я обратил на них внимание, — Грэмм едва сдерживал пробивающийся смешок, — но теперь очень рад, что не обязан вам на них указывать. Как-то неудобно уличать своего повелителя в явных просчетах.

По всему было видно, что семя упало в благодатную почву и не может не прорасти. Похоже, что и в этом случае удалось сделать правильную ставку. Теперь надо добавить немного для закрепления успеха.

— В войне и политике приходится, к сожалению, руководствоваться практическими соображениями, а не идеями абстрактной морали. Хотелось бы, чтоб ты понял, что я и сам не в восторге от этих планов, но вынужден их принимать, дабы все наше дело не потеряло смысла. Детали, с учетом несколько изменившихся вводных, обсудим завтра в обед, так что поработай над планом. Хорошо?

— Я понял вас, ваше величество. Как не стыдно признаться, я должен сказать, что поддерживаю этот план не только из соображений политической необходимости.

— С национальными предрассудками, Грэмм, нам придется расстаться, если мы хотим построить крепкую империю, скроенную из столь разнородных лоскутов. Кстати, если тебе интересно, то можешь у Тиллия поинтересоваться планами на предстоящее реформирование государственного устройства.

— Ваше величество… — Грэмм немного замялся, не решаясь закончить фразу.

— Я понимаю твою неприязнь к Тиллию, но мы не в том положении, чтобы разбрасываться умными людьми, в преданности которых, — Серроус довольно ехидно улыбнулся, — можно не сомневаться, даже если они и кажутся нам порой крайне неприятными и скользкими.

— Я бы не был так уверен в его преданности.

— Об этом я позаботился, так что теперь нет смысла сомневаться. А работать с ним придется много и долго, почему бы не начать привыкать к этому уже сейчас. Добро?

— Хорошо, ваше величество.

— Не смею более тебя задерживать. Спокойной ночи, Грэмм.

— Спокойной ночи, ваше величество.

Грэмм встал и, сдержанно поклонившись, направился к дверям.

«По-моему, он остался доволен».

«По-моему, тоже».

«Что ж, мы получили еще одного союзника. Я, честно говоря, полагал, что это будет куда сложнее».

«Надо почаще проверять, что там творится в головах твоих подданных, меньше будет сюрпризов. Это хорошо, когда сюрпризы приятные».

«Если постоянно копошиться в чужих мыслях, можно и уважение к себе потерять».

«А если этого не делать — то голову. Выбирай, конечно, сам, но лично я никогда не был приверженцем последнего».

«Ладно, поспорим позже. А сейчас нам надо закончить с делами на сегодня».

Узнав, что в трактире они остановились, по крайней мере, на пару дней, он сразу же попытался создать в углу отведенной ему комнаты некоторое подобие алтаря, о чем тотчас же оповестил всех эргоссцев. Всего трое откликнулись на это и пришли поклониться всем богам поздним вечером.

Да, вера пребывает в забвении. Люди одержимы мирским страстями и совершенно не желают подвергнуть свои действия высшей оценке. Огромная доля вины в этом лежит на нем, Селкоре, верховном жреце культа Всех Богов. Он молод, неопытен и не находит путей к людским душам. За свою недолгую карьеру жреца он уже успел допустить достаточно просчетов, чтобы боги отвернулись от него, отказывая в своих высших силах и вдохновении. Самая памятная ошибка была допущена при коронации Серроуса. Ведь существует же строгий ритуал, не случайно прописанный в мельчайших деталях, не случайно же… А он позволил себе отклониться от него, позволил себе пойти по пути наименьшего сопротивления, за что теперь всему Хаббаду расплачиваться.

Отец слишком поздно начал готовить его к служению богам. То есть готовить он начал вовремя, но обучение оказалось слишком коротким из-за ранней смерти отца. Вступая в сан, он не был готов вести за собой людей к высшей мудрости богов, он сам еще нуждался в наставнике. Долгие месяцы, проведенные за чтением священных книг не очень-то помогли. Он смог выучить многие ритуалы, но не был уверен, что сумел разобраться, что за ними стоит. Его службы больше походили на балаганные представления, чем на священнодействие. Принимались определенные позы, совершались ритуальные движения, произносились слова, но за ними не стояло ощущения подлинности, силы. Единственный раз он почувствовал, как на него снизошло божественное провидение, как сила пыталась повести его за собой, но он струсил и не рискнул за ней последовать. Побоялся кривотолков, мол молодой жрец настолько еще слаб, но уже попытался вознестись над бертийским родом. Его ощущения в тот момент не допускали других трактовок, кроме как передать корону Руффусу, но он отказался к ним прислушаться, решив в тот момент, что это проявление не высших сил, а его личных пристрастий. Позже он разобрался в этом, но что толку от знания, пришедшего с таким опозданием. Выбор уже сделан, да и расплата не замедлила явиться.