Дмитрий Трояновский: Наследница проклятого рода. Книга III

В Меланроте до сих пор не могли выбрать нового канцлера гильдии, а значит, и правителя города. По меланротским законам этот титул передавался от отца к сыну, но у Флоритэйла было две дочери. Да и других желающих заполучить перстень с изображением летучей мыши, являвшийся главным символом власти в Меланроте, оказалось немало. Потому в плетущихся вокруг него интригах не вполне разбирались даже некоторое их участники.

Забытое уже сочетание «Северная Лига» вновь зазвучало, рождая в сердцах многих сильную тревогу. Могущественный вождь по имени Анданорт сумел объединить в союз такие разные и далекие друг от друга города, как Сирринор, Готмунд, Хазмоланд, Дорденус и Каствелд. Причем, судя по всему, одним севером его интересы не ограничивались. По рассказам некоторых гостей, он уже направил своих гонцов к гномам Ортрунхейма и даже в далекие Синфарус и Торл. «Неужели снова будет война?» — задавались вопросом многие, слыша подобные вести.

Радостные и печальные, тревожные и обнадеживающие, новости стекались в Кронемус отовсюду. И лишь об одном месте ни разу не слышал никто. Слишком далек был Орадейн от всех путей, и слишком плотным было окружавшее его кольцо угроз, многие из которых не миновали даже с окончанием войны. Сколько Эстальд ни спрашивал об этом городе гостей праздника, они лишь пожимали плечами.

После нескольких дней радости и веселья Кронемус возвращался к своей многотрудной жизни. Утром 21 июля Эстальд вышел к Западным воротам, чтобы проводить последних покидающих город послов. Прощаясь с канцлером, всадники проезжали по новому подъемному мосту через еще не до конца вырытый ров и устремлялись вдаль, поднимая тучи дорожной пыли.

Эстальд поднялся на леса, опутывавшие строящуюся надвратную башню, и глянул вслед десятку удаляющихся черных точек. Как вдруг из-за горизонта возникла еще одна, двигавшаяся не от города, а к нему. Всадник летел быстро, и вскоре он уже разглядел блеск кольчуги и цвета его герба — белый, синий, серебряный и золотой.

Маг почувствовал, как его сердце бьется быстрее. Неужели… Но гонец приблизился еще, и оказалось, что это какой-то не знакомый ему юноша. Но он носил герб Орадейна — а значит, возможно…

— Послание для Эстальда Нотхорна, — объявил он, подъезжая.

Дрожащими от волнения руками он развернул переданный гонцом свиток пергамента. Да — это был Ее почерк!

«Каждый день и каждый миг я думаю о тебе, Эстальд. Порой лишь эти мысли помогают мне держаться и преодолевать все те испытания, которые выпали мне и той маленькой горстке людей, что вернулась на развалины Орадейна, чтобы восстановить его. Вновь одни, вновь без надежды на чью-либо помощь — как наши отцы и деды, четыреста лет тому назад. Но я верю, что у нас получится, и когда-нибудь мы сможем быть вместе, чтобы больше никогда не расставаться. Не все так просто, но разве нам вообще что-то давалось легко? Я верю, что мы сможем, и знаю, что в это веришь и ты. Я люблю и всегда буду любить только тебя.

Флиаманта».

Эстальд множество раз перечитал это короткое письмо, потом сел писать ответ. Трепетное пламя свечи лишь слегка рассеивало полумрак маленькой комнаты, служившей канцлеру кабинетом.

Письмо мага возлюбленной оказалось куда длиннее, и в каждое слово он стремился вложить всю свою любовь, всю тоску и всю мечту о новой встрече. Закончив, он запечатал свиток и передал его гонцу из Орадейна, который собирался покидать город вечером того же дня.

Он вышел провожать его к воротам.

— Удачи! — сказал ему Эстальд.

— И вам, милорд! — с этими словами юноша пришпорил коня.

— Ты права, Флиаманта, не все так просто. Но для нас с тобой нет ничего невозможного, — думал волшебник, глядя вслед гонцу, летящему навстречу алому закату. — Быть может, для кого-то эта история и заканчивается, но не для нас.

КОНЕЦ.