Саймон Браун - Наследство

— Не более тяжелую, чем вы, Ваше Высочество, — ядовито отозвался Пайрем.

— Ага, понимаю. Ты сердит на меня.

— Сердит на вас, Ваше Высочество? Я? Какое право имеет презренный слуга сердиться на мальчика, которого он выпестовал с самого младенчества, если этот мальчик тайком убегает и едва не становится жертвой уличных головорезов? Я спрашиваю вас, Ваше Высочество, какое я имею на это право?

— Ты разговаривал с Камалем.

— Кто-то ведь должен был принести чистую воду и простыни в ту комнату, в которой на смертном одре лежит сейчас несчастный раненый бродяга, подставивший под нож разбойника свою грудь, чтобы защитить вас.

— Не преувеличивай, Пайрем. Эйджер лежит вовсе не на смертном одре.

— Пайрем, что вы говорите? — Слуга наклонил голову, словно прислушиваясь к звучанию собственного имени, и стал похож на петуха. — А я-то думал, что это кличка, которой пользовался один известный мне парень, которому никогда не хватало ума прислушиваться к добрым советам и поступать так, как ему говорили, ради его собственного здоровья и счастья.

— Ах, ради Бога, Пайрем, дай отдых своему языку.

— А я-то было подумал, будто Ваше Высочество озабочены моим молчанием. Как же, однако, я глуп!

Линан отвернулся от зеркала и оказался лицом к лицу со слугой.

— Ладно, Пайрем, не обижайся. Давай, отчитывай меня.

— О, разве я посмею поучать Ваше Высочество, того, кто и без моего участия так много знает о целом мире, что перестал прислушиваться к чьим бы то ни было советам, а в особенности к советам старших…

— Довольно! — коротко воскликнул Линан, и его спокойствие и благодушие тотчас обернулись гневом. — Я достаточно много знаю, Пайрем. Обо всем, что мне пришлось преодолеть нынче ночью, мне известно от Камаля, и теперь мне не требуется выслушивать еще и твои наставления.

Пайрем не смог стерпеть такой обиды. Его голос сорвался, и он почти что выкрикнул:

— Ради Бога, Ваше Высочество, ведь вы едва не добились собственной гибели!

Гнев Линана тотчас улетучился. Пайрем едва удерживался от слез.

— Прости меня. Мне действительно угрожала опасность. Но там был Камаль…

— Камаль?! Да Камалю тоже просто повезло, что он остался в живых. Похоже, что кому-то известно о его кровавом прошлом. Он пролил слишком много крови, так много, что сам не способен измерить это кровавое море. Вы с ним оба слишком беспечны, вы думаете, что мечи всегда защитят вас, вы оба такие же сорвиголовы, как генерал…

Внезапно Пайрем замолчал и отвернулся, однако Линан успел заметить слезы, закипавшие в глазах верного слуги. Ему стало стыдно. В его жизни существовало несколько истинных вещей, и одной из них была любовь, которую испытывал к нему старый Пайрем, а другой — любовь, которую Пайрем питал к погибшему генералу. Старый Пайрем до сих пор мучился угрызениями совести от того, что не смог остановить нож убийцы, оборвавший жизнь генерала Элинда Чизела. Пайрема преследовала мысль о том, что у него была зыбкая возможность остановить убийцу, и эта мысль не давала ему покоя.

Линан подался было вперед и хотел обнять старого слугу, однако застыл на полпути и отпрянул.

— Прости меня, — умиротворяюще произнес он. — Обещаю впредь вести себя осторожнее.

Пайрем кивнул, однако все еще не поворачивал лица.

— Возможно, что с этого времени простой осторожности будет мало.

Линан вздохнул.

— Я больше не стану убегать из дворца. По крайней мере, один.

Через плечо Пайрем взглянул на Линана.

— Вы будете брать с собой Камаля?

— Я даже тебя буду брать с собой.

Пайрем засопел и выпрямился.

— Ну что ж, пусть будет так, — сказал он все еще слегка дрожавшим голосом и придирчиво оглядел своего подопечного. — Вы выглядите достаточно прилично, чтобы не напугать королевскую лошадь. Тогда собирайтесь. Вас сегодня ожидают при дворе.

— Меня?

— Ваш брат возвратился из Хьюма. Королева желает, чтобы его приветствовала вся семья.

Линан прорычал:

— Терпеть не могу таких приемов.

— Берейма ваш брат, нравится вам это или нет. Вам не следует противодействовать ему. Однажды он станет королем, и, возможно, этот день не так уж далек.

— Это не имеет для меня никакого значения. Хотя, в конце концов, Берейма не сможет относиться ко мне хуже, чем родная мать.

Пайрем взглянул на него с сочувствием.

— Иногда вы, Ваше Высочество, просто теряете здравый смысл. Вы даже не осознаете, когда люди намереваются сделать для вас добро или зло. Возможно, Ее Величество в чем-то и не права, однако вы виноваты гораздо более. Помните об этом. И еще не забывайте о том, что ваш отец любил вашу матушку превыше всего на свете, а ведь он никогда не был глупцом. А еще помните о том, что вы — ее сын, и что она никогда об этом не забывает в отличие от вас.