Олег Котенко: Слово Говорящего

— Ощущаешь себя героем? — спросил он; голос оказался хриплым и скрипучим. И улыбка тотчас исчезла с его лица.

— Ты кто? — Кагэро на всякий случай нащупал под рубахой рукоятку меча.

— Хозяин этих земель. И хозяин этих озер. Какое ты имел право убивать моего подчиненного?

— Каппа напал первым.

— Убивший раба сам должен уйти в рабство. — Незнакомец не обратил на слова Кагэро ни малейшего внимания. — И служить хозяину до конца дней, или пока хозяин сам не решит вернуть наглецу свободу.

— Каппа напал первым! — крикнул Кагэро, чувствуя, как заползает в сердце противный холодный страх. А когда он попытался выхватить меч из-за пояса, тот рассыпался в пыль.

— Такова цена, — заключил незнакомец. — Отныне я твой хозяин. Зови меня Говорящим.

— Раб? — переспросил Кагэро. — Что такое раб? Это означает, что я принадлежу тебе? — оказывать сопротивление у него больше не было никакого желания, незнакомец силен, и сила у него неведомая и странная. — Как один человек может принадлежать другому? Он ведь не вещь?

— Ты больше не человек. — Последняя надежда Кагэро рухнула, и одновременно из глубины души рванулся ужас. И куда делась обычная самоуверенность? — Ты — раб.

Кагэро плелся вслед за Говорящим до тех пор, пока не разинула зловонную черную пасть пещера и не дохнуло холодом в лицо. Вот тогда Кагэро очнулся от полудремотного состояния и огляделся по сторонам.

Заросшие склоны, полузакрытая поваленными стволами пещера. Никакой тропинки, никаких следов человека. Будто никогда здесь никого и не было.

— Заходи, — велел Говорящий, и Кагэро пошел первым. Воля Говорящего сломила его волю, как ветер ломает молодое, неокрепшее деревцо. Хорошо, если ломает, тогда еще ствол может дать новые побеги. А вот если вырывает с корнем…

В пещере царил ледяной холод. Где-то капала вода, стекала с остроконечных пирамид сталактитов, что еще не доросли до пола. Тускло светились какие-то лишайники на стенах. Попискивали во тьме летучие мыши.

— Здесь будешь жить. — Говорящий бросил тряпку, которую извлек из своей сумы, просто на камни. — Еду… Еду заберешь у них, если сможешь.

Он кивнул в сторону грозди летучих мышей, свисавшей с потолка.

— Я не ем бабочек, — попытался возразить Кагэро, но тут же опустил глаза.

— Можешь мне поверить, эти летучие мыши едят не только бабочек. — Говорящий сделал паузу, чтобы осмотреть свод пещеры. — Иногда им везет и удается поймать пару крупных жуков. А сейчас — пойдем.

Кагэро вышел вслед за Говорящим из пещеры.

Долина, в которую странный незнакомец привел его, была со всех сторон огорожена скалами, и непонятно, как они попали внутрь. Кагэро помнил только спутанную высокую траву под ногами и пульсирующий гул в ушах. Сама долина была вытянутой и ровной, как блюдце. Рядом с пещерой сбегала со скал быстрая речка и пересекала долину, уходя в конце пути в какую-то ведомую только ей расселину.

Говорящий показал Кагэро место и вручил предмет, похожий на огромную ложку, только с деревянной ручкой.

— Выкопаешь вот такую яму. — Говорящий очертил на земле квадрат приличной величины. — И в глубину чтоб была такая, какой длины сторона. Понятно?

И Кагэро снова почувствовал, как давит на его мозг неведомая тяжесть. И вбивает в сознание кол покорности, который — он знает — очень скоро пустит корни и расцветет пышным цветом.

— Понятно…

— Работа должна быть выполнена к вечеру. Стенки должны быть ровными. Угол между дном и стенками должен быть прямым. Это значит — вот так.

Говорящий поставил одну ладонь вертикально ребром на вторую.

— Если будет что-то неправильно — не получишь еды. Это понятно?

— Понятно…

— Все, приступай.

Куда делся Говорящий, Кагэро не понял. Некоторое время он сосредоточенно вонзал в землю острие лопаты, пока туман не схлынул с его сознания.

«Что я делаю? Повинуюсь приказам неизвестно кого…»

Кагэро оперся на рукоятку лопаты и положил подбородок на руки. Надо подумать. Наверное, этот человек — колдун, раз сумел подчинить себе его волю. Может быть, пока его нет, можно убежать? Кагэро отбросил эту мысль. Бегать от колдунов — себе дороже. Из-под земли достанет, и уж тогда придется позабыть и о жизни, и о смерти.

Солнце медленно ползло по небу, укорачивались и вновь росли тени, а Кагэро стоял, опершись на лопату, и, позабыв о времени, думал.

Мысль о рабстве зрела в его мозгу и пока еще не дала никаких всходов. Все случившееся казалось ему сном. «Только так и выживают на войне, — вспомнил он давным-давно услышанные от Дзюбэя слова. — Если не верят в смерть».