Кристофер Банч: Король-Демон

Господа, успокойтесь, улыбнитесь. Приближается величайший час, когда мы станем равными богам. В наших руках судьбы миллионов — тех, кто уже родился, и тех, кто еще не вернулся с Колеса.

Это будет решающий момент, и лишь одна великая нация продолжит путь к светлому будущему.

— Нумантия! — Голос императора сорвался на крик. — Отныне и навеки! Нумантия и Тенедос!

Военачальники, измученные боями, раненные, встретили его слова бурей восторга, и, казалось, им вторила вся наша армия.

Если бы я командовал майсирской армией, я без промедления атаковал бы нас, не давая возможности прийти в себя. Возможно, король Байран боялся понести большие потери, штурмуя занятые нами высоты, а может быть, ему самому требовалось время, чтобы перегруппироваться, — он вел войну вдали от родины, в опустошенной стране. С другой стороны, его войскам было не привыкать к трудностям.

Какими бы ни были причины, майсирская армия, многократно превосходящая нас численностью, лишь окружила полукольцом нашу скалистую цитадель, оставив нам только один путь — в выжженные степи. Похоже, противник приготовился к осаде, намереваясь уморить нас голодом.

Первым делом я убедился, что наши позиции охраняются надлежащим образом, так что если бы майсирцы вздумали напасть первыми, мы бы заранее об этом узнали.

Целые сутки я не вылезал из седла, кого-то подбадривая, кого-то одергивая резким словом, напоминая солдатам и офицерам, во имя чего они пойдут в бой в этот величайший день в истории Нумантии — и втайне боясь его.

Но что еще оставалось Тенедосу? Капитулировать? Другого выхода я не видел. В противном случае у Нумантии появится еще один страшный долг перед демонами, значительно превышающий прошлый. Но это при условии, что мы одержим победу. А что, если азаз и его боевые колдуны наложат более сильное заклятие? Что произойдет в этом случае?

Я одернул себя. Это невозможно. Император Тенедос — величайший колдун на свете. Его ошибки в Майсире стали следствием недооценки противника. Я не сомневался, что с подобным пренебрежительным высокомерием покончено.

В ставке императора суетливо толпились колдуны Чарского Братства, и всех трибунов и генералов с неотложными делами отсылали ко мне. Я надеялся, что чародеям удастся сохранить в тайне наш замысел, а азаз сейчас пребывает в безмятежности, что, к сожалению, совсем недавно можно было сказать про нас.

Утром на третий день я уже собирался снова отправиться в обход позиций, но вовремя спохватился. Я вел себя словно молодой легат, лишь недавно получивший взвод и донимающий своих солдат постоянными проверками, в результате чего они превращаются в задерганных кретинов.

У меня были свои планы на предстоящую битву. Я снова поведу в бой нумантийскую кавалерию. Ее цветом и гордостью станет горстка моих Красных Улан, усиленная остатками 17-го Юрейского Уланского полка.

Ближе к вечеру меня отыскал домициус Отман, сообщивший, что наступление начнется на следующий день, через два часа после восхода солнца. Значит, завтра судьба Нумантии будет решена.

Я заставил себя поспать два часа до полуночи и час после, затем проснулся. Лежа на койке, я чувствовал движение огромной армии, разминающей мышцы.

Я вспомнил молитву, обращенную к Танису, божеству нашего семейства, которую читал в детстве. Подобно большинству молитв, которые матери учат своих детей произносить перед сном, эта была призвана дать мне силы пережить одиночество ночи, заставляя думать не о себе, а о своих ближних.

Я шептал эти простые слова, хотя какой толк был на поле битвы от Таниса, скромного божества джунглей, когда в дело вступают такие могущественные боги, как Сайонджи и Иса, и когда демоны выполняют жуткие приказания колдунов?

Встав, я оделся. Умылся и побрился я еще перед тем, как ложиться. Нижнее белье, которое я сам стирал вечером, почти высохло. Вспомнив о пышных гардеробах, бывших когда-то у меня, я печально осмотрел свои нынешние скудные пожитки. В итоге я остановил свой выбор на более чистой из оставшихся двух рубашек, ярко-красной, как мундиры моих уланов. Сверху я надел видавшую виды кожаную куртку, ставшую за долгие годы почти черной, и узкие черные галифе, заправив их в начищенные до блеска сапоги с протертыми до дыр подошвами. Из доспехов я взял только кирасу и шлем с изрядно поредевшим плюмажем.

Опоясавшись ремнем, я повесил с одной стороны ножны с прямым мечом, а с другой серебряный кинжал Йонга.

Зайдя в свой штабной шатер, я снова посмотрел на карту и изучил последние донесения разведчиков о передвижениях неприятеля. Ничего существенного майсирцы не предпринимали. Хотелось надеяться, что они пребывают в полном неведении.