Денис Витман - И мне будет тепло

— Город уже виден, — Малейн подтолкнул лорса, и тот, негромко фыркнув, двинулся вперед.

— Это замечательно, — негромко отозвался Сагенай. Голос его был какой-то серый, безвкусный.

— Что-то не так? — подозрительно спросил Малейн.

— Да, — сухо откликнулся лучник. — Я бросил сорок символов. Но не на себя, а на Нели.

— И что? — обеспокоенно спросил Эдвард.

— Я вытянул только один символ. У него выпал. — Сагенай протянул Малейну кулак. Через силу разжал. На ладони пригрелся крошечный костяной шарик, совершенно белый и поразительно яркий.

Символ смерти.

Кенбри был на удивление чист. Еще за несколько миль Эдвард стал присматриваться, пытаясь углядеть чуть видимое голубое свечение — признак радиации. Но и старая, заросшая травой дорога и хмурые бетонные бункера, даже не думали излучать. Двигался отряд медленно. Хрустело под ногами битое стекло, время от времени приходилось разбирать небольшие завалы. Старый бетон крошился под руками, стены зданий заросли лиловой плесенью и цепкими ползучими лианами.

Ятамо, странный желтолицый, так и не смог вспомнить, где именно находился драгоценный хрусталь. Все здания в его памяти слились, превратившись в единый серый монолит.

Разведчики осматривали дома, обходили выгоревшие комнаты, по веревкам забирались на верхние этажи. Обратно лазутчики возвращались с сияющим блеском в глазах, волоча куски медных труб или серебристое стекло разбитых кинескопов.

Малейн ругался, выбрасывал ненужные вещи, и отряд по черепашьи, но все же двигался к городу. До тех пор, пока дорогу не преградило рухнувшее здание. Проржавевшая арматура, зеленые, покрытые мхом груды кирпича, влажный бетон смешались, превратившись в неприступную баррикаду. Телеги вместе с лорсами и пятеркой сторожей остались перед завалом, а остальной отряд, спешившись, продолжил путь внутрь покинутого города.

Кенбри жил. Оставшись без людей улицы недолго скучали от одиночества. Спустя какую-то сотню лет деревья, мох и трава захватили сдавшиеся без боя здания, победным маршем прошлись по пустым проспектам, заняли широкую центральную площадь. А вслед за растениями вернулись животные. Уже несколько раз отряду приходилось отбиваться от одичавших и неприятно подросших кошек.

Полосатые твари охотились стаей. В полнейшей тишине хищники окружали людей, а потом, словно по команде, бросались вперед. Свистели стрелы, тяжелые рукоятки пик с треском разбивали головы, ломали тонкие ноги, хрупкие позвоночники. Малейн больше не высылал вперед разведчиков — в каждый новый дом отряд заходил целиком.

Так продолжалось довольно долго. Один пустой дом оставался позади, впереди маячил следующий. А потом Малейну послышался шелест. Словно кто-то очень большой идет, пошаркивая, к нему. Эдвард огляделся. Начинало вечереть, и город окрасился в мрачные тона. Темнели груды камня, манили черные провалы. В воздухе появился запах муската. Тонкий, бесплотный, он слегка кружил голову, затягивал.

Кошки, пронзительно мяукая, отступили. Вожак, тощий, облезлый, выгнул спину и оглушительно заорал, словно вызывая кого-то на бой. Малейн перехватил секиру поудобней, огляделся, всматриваясь в темнеющие просеки улиц.

Тварь ползла к отряду — струилось нескончаемое тело, блестела гладкая, зеркально-черная чешуя. Чешуйки шли плотно, внахлест, одна к другой. Полсотни ярдов зверь промчался секунд за пять. Там — и уже здесь. Прямой, быстрый и опасный, он был похож на стрелу.

Кот зашипел, подпрыгнул, норовя вцепиться в горло змее, и упал сбитый ударом головы. Тварь раззявила рот, вывернувшись наружу. С изогнутых клыков капала то ли слюна, то ли яд. Кот тяжело поднялся, отшатнулся в сторону, пропуская удар. Заверещал по-человечески, и через мгновение смолк. Оставшиеся кошки, рассыпавшись, окружили змею. Зеленые глаза сверкали в полутьме. В воздухе дрожал пронзительно-жалобный мяв. Змея, проглотив вожака, неторопливо развернулась. Раскрылась круглая пасть, растянулись бледные, полупрозрачные губы. И тогда стая бросилась. Мохнатый клубок покатился по траве, ударился о стенку дома, и наконец распался. Исполосованная змея валялась на земле. Длинное тело еще вздрагивало, но тварь уже была мертва. Через полминуты животное замерло. Последняя судорога пробежала по телу, округлила открытый рот, вздыбила чешую.

Потрепанная стая, не обращая внимания на людей, принялась объедать змею. К утру остался только вычищенный дочиста хребет. Своих кошки тоже доели.