Энгус Уэллс - Повелители Небес

Мне уже шел шестнадцатый год, а значит, совершеннолетие мое было не за горами. Три года пролетели незаметно, оставив одни воспоминания. Я все больше и больше приходил к мнению, что не оставалось почти уже ничего, чему настоятель мог бы научить меня. Догматизм царил в его голове, и мне уже было тесно в этих границах. Слишком хорошо помнил я науку, преподанную мне с помощью оплеух, чтобы задавать вопросы, не вписывающиеся в рамки ортодоксальных взглядов моего учителя. Поэтому я решил предоставить участь третьего корабля Повелителей Небес его собственной судьбе и не задавал больше вопросов.

Гораздо более важным казалось мне теперь другое. Я был не единственным, кто взрослел и приближался к порогу совершеннолетия. Покрытая прыщами кожа и ломающиеся голоса моих сверстников говорили о том, что все мы растем. В равной мере это становилось очевидным, когда те девочки, которых мы еще вчера дергали за косички, стали как-то по-другому смотреть на нас.

Я был весьма озадачен этим новым аспектом своей жизни, потому что, скажу вам без ложной скромности, не одна девочка добивалась моего внимания, в то время как я, собирая урожаи угрей, не знал, выговаривая очередную фразу, произнесу ли я следующие слова петушиным криком или замогильным басом. Приближалась весна, и по мере того, как дни становились длиннее, я все ближе и ближе подходил к рубежу взрослой жизни.

Наконец время пришло. Но я не хочу останавливаться на этом долго и постараюсь рассказать все как можно короче.

Обряд посвящения во взрослую жизнь Теллурина и Корума предшествовал моему, а следом уже должны были произойти их помолвки.

Весна набирала силу, а значит, на днях и мне следовало ждать своего часа. Я с нетерпением ждал весточки от Рекин, мрачнея на глазах: мне начинало казаться, что жрица забыла обо мне. Едва забрезжил рассвет, даже родители мои еще спали, когда я вышел за пределы деревни к ведущей на Камбар дороге и забрался на самое высокое дерево, жадно взирая на север. Там меня и нашел Тониум, которого послала мама, чтобы привести меня домой для подготовки к торжеству. Он было порадовался моему незавидному положению, и мне пришлось напомнить ему, что если Рекин не появится, то я останусь в деревне, а значит, он теряет все возможные преимущества стать старшим сыном в семье. Это стало единственным утешительным событием на моем пути домой, где я принял ванну и переоделся в расшитую заботливыми руками матери одежду, которую подобает носить взрослому человеку.

Одевшись, я в сопровождении отца отправился в молельню, где нас уже ждал настоятель, облаченный в специальный церемониальный наряд. Перед нами предстал не привычный глазу мой толстяк-учитель, а самый что ни на есть посланец Божий. Как и полагалось в подобных случаях, ни одно судно не вышло в море, и все жители собрались толпой на улице возле святилища, внутрь которого вступил лишь я да прорицатель. Там он принялся говорить мне о том, что теперь я стал взрослым, а значит, обязан помнить отныне о всех обязательствах перед Господом. Я произнес все полагающиеся в связи с ритуалом слова, пригубил священного вина, заев его хлебом с солью. Затем, собрав на затылке волосы, завязал их в хвост, как и подобает взрослому человеку. Все это время в ушах моих стоял цокот копыт, крики всадников и шелест трущихся о бедра, спрятанных в ножны мечей.

Обряд завершился, настоятель вывел меня на улицу и во всеуслышанье возвестил:

— Приветствуйте Давиота, отныне ставшего мужчиной.

Я вышел на ослепительный холодный свет весеннего солнца и невольно прищурился, слыша, как все собравшиеся закричали:

— Приветствуем тебя, Давиот, ныне ставший мужчиной.

Но мне было нерадостно, я боялся, что Рекин забыла обо мне и о данном ею обещании. Я видел гордость, написанную на лице моего отца, обнимавшего за плечи мать, которую переполняло смешанное чувство радости и печали. Делия — та просто сияла, и даже Тониум сподобился на некое подобие улыбки. Тут же стояли Баттус с Лиртой и суроволицый Торус, Теллурин и Корум со своими невестами, да и все прочие жители нашей деревни. А потом рядом с ними я увидел ее и Андирта, оба они улыбались и кричали что-то радостное. Все опасения исчезли сами собой, точно их и не было вовсе.

Ко мне подошли родители. По щекам матери текли слезы. Я обнял ее, отца, Делию, а потом посмотрел на Рекин. Жрица-ведунья и сотник приблизились, и Рекин сказала:

— А ты думал, я забыла?

Я вспыхнул и опустил голову, принявшись от волнения ковырять песок носком вычищенного до блеска сапога. Затем пожал плечами и невнятно пробормотал: