Ник Перумов - Боргильдова битва

— Великий Враг тоже «никого не заставляет».

— Неправда. Он похищает эльфов, изменяет их чарами. Я не занимаюсь ничем подобным.

— Откуда мне знать? — Кователь сердито пожал плечами. — Ты нездешний. Сила твоя не от нашего творца. Какие заклятия ты можешь сплести, не знает даже Светлая.

— Подозрения — первый шаг во тьму, разве не ты говорил мне это?

— Знаю! — с мукой выкрикнул Кователь. Отец Дружин усмехнулся про себя — ваша война по сравнению с Боргильдовым полем — поистине детские забавы. Вот и срываешься, кричишь, точно девка. — Но всё равно — как можешь ты подбивать их, верящих тебе, как можешь ты склонять их…

— Уймись, — жёстко и негромко сказал Старый Хрофт. — Охотнику или той же Светлой я бы не ответил. Тебе — скажу. Новые хозяева Упорядоченного вас не тронули. Почему, отчего — не знаю. Само собой, не знаю, надолго ли ваши мир и покой. Но…

— Какое Упорядоченное? — не понял Кователь.

— Я так называю Тьму Внешнюю, ту, где лежат бесчисленные звёзды.

— Какие хозяева? Те, от которых тебе пришлось бежать? Но наш Творец всесилен, Он один…

Старый Хрофт не стал спорить. Для здешних богов не существует ничего за пределами их собственного мира.

— Я знаю, что есть силы, помимо вашего Творца. И знаю, насколько они могущественны, потому что убедился в этом на собственной шкуре. Они наступают, всюду устанавливая свои порядки и свою власть…

(Комментарий Хедина: в тот момент Старый Хрофт ещё не мог знать в деталях, что же делают Молодые Боги, как распоряжаются доставшейся им добычей.)

— Настанет день, когда они придут и сюда, в ваш тихий мирок. И тогда ты вспомнишь мои слова, Кователь, но будет уже слишком поздно. Я хочу дать тем, кто живёт здесь помимо тебя и твоих сородичей, их собственный шанс.

(Комментарий Хедина: интересно, оправдались ли предсказания Отца Дружин? В конце концов, далеко не все Древние Боги пали от руки Ямерта и его родичей, немало уцелело.)

— Нет и не может быть никакого «шанса», помимо воли Творца! — возопил Кователь. — Он запечатлел навеки наш путь, и даже если он дал волю Чёрному Врагу, то лишь по своей беспримерной доброте!

— Может быть, — не стал спорить Отец Дружин. — Если ты прав — вам ничто не угрожает, кроме лишь этого твоего Врага, вашего же собрата. Что бы я ни предпринял — значения иметь не будет. А вот если представить, что всё-таки прав…

Кователь смущённо почесал затылок. Он был добр и старался оставаться справедливым — так, как он это понимал.

— Если свободная воля настолько священна, — продолжал Старый Хрофт, — то не мешай всем поступать по своей собственной. Мне. Остальным. Если ты решил, что меня надо остановить — останови, попытайся. Потому что я не говорю ни слова неправды.

— Враг тоже умел искусно прятать ложь, — проворчал Кователь. — И умел сплетать её с правдой. Но я вижу, что в тебе нет зла, Высокий. Жестокость есть, а зла нету.

— Спасибо и на том, — обронил Отец Дружин.

— И познания твои поистине обширны… даже я многое почерпнул у тебя… Другие говорят о тебе разное, но я не верю в худое…

— И правильно, — кивнул Старый Хрофт. — Потому что от меня Силам здешнего мира не проистечёт никакого вреда.

Кователь долго ещё смотрел на Высокого, как он привык называть гостя.

— Я верю, что ты не хочешь зла. Но слушающие твои речи, принимающие твои уроки, должны знать и другую сторону правды.

Старый Хрофт кивнул.

— Мне нечего скрывать. Всё, что ты сможешь сказать моим ученикам, Они уже знают. Обманывать следующих за тобой — это путь Врага, не мой.

— Я должен напомнить им, что их долг, их родина — сей мир, но никакой иной, — тон Кователя оставался мягким, но под мягкостью скрывалась непреклонность.

— Напомни. Но скажи также, что двери миров не заперты его хозяевами на глухие засовы. Ушедшие смогут вернуться — или же нет, по их свободному выбору. Подобно тому, как пришёл сюда я.

— Да, — согласился справедливый Кователь. — Тебя не было изначально… нет ничего, что соответствовало бы тебе в изначальной песне…

— Мир больше того, что можем представить себе ты или я, — пожал плечами Старый Хрофт. — Поскольку я — существую, тебе надо признать, что есть вещи, тебе неведомые, и лежат они вне пределов твоего мира. Давай оставим этот спор, Кователь. Делай, что почитаешь справедливым. Моё дело — не тёмно и не злобно, я не боюсь никакой правды. Мой дом останется открыт для всех, кто ищет знания.

— За которое ты, однако, попросишь высокую плату, — проницательно заметил Кователь.