Оливер Джонсон: Нашествие теней

Оружия у них вполне хватит, чтобы разделаться с беззащитным стариком. Захарий со вздохом уронил оглобли тележки па землю, позабыв про гимн. Его жена Саман, останки которой он вез в этой самой тележке, верила в Ре. Этот гимн он посвящал в основном ее памяти. Что толку петь дальше? Никакой бог его теперь не спасет.

Большой медленно двинулся вниз по тропе. Он был почти семи футов ростом, с кожей цвета высохших костей и огненно-рыжими волосами. Таких много водилось в землях старой Империи — нечистокровные потомки строителей Тралла, города, из которого шел Захарий. Оба разбойника, несомненно, когда-то тоже жили там, но семь лет назад, с концом старого мира, бежали. С приближением гиганта Захарий сморщил нос от едкого запаха — на скотном дворе и то лучше пахнет. Великан, не обращая на него внимания, нагнулся над тележкой, с пренебрежением копаясь в тряпье и узлах на дне. Сундук он нашел почти сразу. Оглядев тяжелый медный замок, он перевел взгляд на Захария. В глазах великана старик увидел пустоту на месте угасшего разума.

— Что там у тебя? — спросил разбойник голосом, похожим на грохот каменного обвала.

Захарий посмотрел вверх: снеговая шапка Горы Преданий мерцала в пурпурном небе. Он думал о жизни, которой вот-вот мог лишиться, но не жалел ни о чем; он сделал то, что должен был сделать.

Маленький присоединился к своему товарищу.

— Глухонемой, никак? — сказал он, толкая Захария на тележку. Старик, ударившись о ее борт, упал на колени, потирая ушибленное плечо. Боль не имеет значения — все равно он скоро умрет. Умрет, и священные орлы унесут его кости к солнцу, где Ре примет их в свои огненные руки до конца времен. И если жена была права, Захарий вновь увидится с ней там, в белом свете рая, и они будут вместе до судного дня.

Великан вытащил сундук из тележки с озадаченным выражением ребенка, нашедшего игрушку-головоломку. Захария кольнула тревога. В сундуке лежал прах его покойной жены, который он собирался развеять высоко в горах. Ветер довершил бы остальное, унеся пепел на небо. Была в сундуке и шкатулка с локоном ее волос. Неужто разбойники растопчут все это в пыли? И посвященные Ре птицы не найдут ни единой черной, тонкой, как паутинка, прядки? Захарий представил себе, как Саман воскреснет в судный день без своих прекрасных черных локонов, бывших ее радостью и гордостью, и сердце его сжалось от горя.

— Не надо, — взмолился он, с трудом поднимаясь на ноги.

Грабитель маленького роста без труда пресек его попытки уцепиться одной рукой за сундук.

— Нынче наш день, Бирбран, — старый ростовщик привез нам свое золото, — сказал он, обнажая желтые зубы в улыбке, и подступил ближе, дыхнув на старика спиртным перегаром. — Сколько там у тебя, скелетина? Сотня золотых? Или две? — Он опустил глаза на грудь Захарию, и старик, проследив за его взглядом, увидел, что плащ распахнулся от удара о тележку, открыв заржавленный ключ, висящий на пеньковой бечевке вокруг шеи. — Эге, а это что такое? — И грабитель одним свирепым рывком сорвал ключ с шеи. Старик повалился наземь, задыхаясь и потирая борозду от веревки. Разбойник, рассмотрев ключ, кивнул Бирбрану. Великан пристроил сундук на большом камне, а маленький сунул ключ в медную скважину. Великан с тупой завороженностью следил, как его приятель старается открыть замок.

Захарий вновь приподнялся на колени, и кашель сотряс его ветхое тело. Он вскинул руку, пытаясь остановить грабителей, но злобный пинок маленького швырнул его на колесо тележки. Беспомощный, не в силах смотреть на совершенное бесчинство, он перевел взгляд к далеким вершинам.

Тогда на том месте, где раньше стояли разбойники, он увидел черный силуэт — человек был обращен спиной к солнцу, и лицо его скрывала глубокая тень. Он был высок и худ. Красно-оранжевые одежды трепетали на легком ветру — одежды жреца Ре. Захарий заметил нечто странное в лице и руках незнакомца еще прежде, чем тот вышел из тени валунов под красный луч послеполуденного солнца.

Тогда Захарий ахнул и отпрянул назад, ткнувшись в колени маленького. Бандит в бешенстве обернулся к нему.

— Да будь ты проклят... — Слова застряли в горле у разбойника, и он тоже уставился на фигуру идущего по тропе. — Это еще что такое? — процедил он наконец. Бирбран обернулся тоже, пораженный страхом в голосе товарища, и заворчал от удивления, как зверь.

За этот миг Захарий чуть-чуть оправился от того, что предстало ему в солнечном свете. Лицо из кошмара, из дурного сна, затмевавшее даже маски актеров пантомимы — двуносых ведьм и одноглазых уродов. Лицо, лишь отдаленно напоминающее человеческое.