Александр Талал - Влюбиться в эльфа и остаться в живых

Так прошли три дня. Николай не вызывал его на работу; видимо, обиделся, а может, переживал, что сорвался на парня. Женя спал полдня, выходил в магазин за продуктами, когда по телевизору шли подряд повторение «Малахов Плюс» и двести тридцать какая-то серия «Обручального кольца», чтобы спокойно покормить Пса и не попадаться на глаза Раисе Леонидовне, потом рисовал весь вечер и бо́льшую часть ночи, и засыпал где придется, когда начинала бледнеть краюха темного неба.

Утром седьмого числа Женя пробудился ото сна совершенно стремительно, побеспокоенный оглушительным пульсом синкопированного трип-хопа, атаковавшего его барабанные перепонки, и вывалился из кресла на серию своих последних работ. В комнате ревел шум, который в любой другой момент, кроме этого, можно было попробовать назвать музыкой. Люстра нервозно позвякивала висюльками из чешского стекла. Посреди какофонии из металлического скрежета, экспериментального воя электрогитары и мастерски сумасшедшего бита в Жениной квартире находилось существо.

Существо было красное и блестящее от пояса до горла, с огромными глазами на пол-лица, как у гигантской стрекозы, большими черными блямбами вместо ушей и ржавой копной шерсти на голове.

– Че, не нравится? – спросило нечто. – Мои под это всю ночь колбасились.

Несмотря на то что существо всегда выглядело в таком фасоне, спросонья и ошарашенный зашкаленной громкостью, Женя не сразу признал в нем своего лучшего друга диджея Дюшу. Дюша расстегнул модный дутый пуховичок из крикливо-пурпурного нейлона, сдвинул желтые глазища модных очков от солнца на вязанку рыжих дредов, опустил наушники, с которыми никогда не расставался, на шею, и только потом уменьшил громкость на Женином музыкальном центре. Зеркало Дюшиной души было воспаленным и выпученным. Он не спал со вчерашнего дня.

– Нравится, нравится… – недовольно отмахнулся раскоряченный на полу Женя и попытался принять менее неловкую позу, которая свидетельствовала бы о том, что оказался на паркете он очень даже намеренно и чувствует себя вполне комфортно. – Ты как сюда попал?

– Я вошел через дверь, переставляя ноги. Ноги, которыми я вошел, переставляя их, были вытерты о половик. Дверь, через которую я вошел, переставляя ноги, ты снова забыл запереть. Мы существуем в опасном мире, Евгений. Мы существуем в мире, в котором двери должны быть заперты. Адронный коллайдер запустят с минуты на день, и пьяницы мочатся в чужих подъездах. Я вообще-то беспокоился, от тебя уже три дня ни слуха ни голоса. – Дюша показал Жене его собственный мобильный телефон с потухшим экраном. – Мы существуем в мире, где телефоны нужно заряжать. Ты чего такой недобрый чел нынче утром?

– Окуляры в расфокусе, – буркнул Женя, протирая глаза. – Я не оставляю дверь открытой. Что я, склеротик престарелый?

– Значит, меня здесь нет, – вывел Дюша. – Значит, это не я хочу кушать.

– Кажется, все съедено. – Женя встал и поплелся на кухню. Протопав за ним в своих рэперовских кроссовках с оттопыренными язычками, Дюша заглянул в холодильник через Женино плечо. На полочке оказался небольшой ломоть сыра, который Женя вчера, должно быть, проглядел в пылу творчества. В консервной банке еще плавали несколько шпротин, хотя Женя был уверен, что накануне выкинул пустую банку в мусор. Пока Женя рассматривал мусорное ведро в поисках событий прошлой ночи, Дюша приоткрыл хлебницу и обнаружил там довольно свежую половинку батона, в которую незамедлительно воткнул зубы. Потупив на эту картину хмурым взором, Женя поддался раздражению:

– Мы существуем в мире, где кухонные ножи доступны каждому!

– Мы существуем в мире, где друзей необходимо ценить и лелеять, – парировал Дюша хладнокровно и воткнул зубы в кусок сыра. – Да что с тобой сегодня? – произнес он сквозь пятьдесят граммов пошехонского, следуя за Женей по обратному маршруту в гостиную, заваленную бумагами.

– Да у меня это… Девушка не выходит… – признался Женя.

– Опа! Девушка? Не выходит? – Дюша обладал свойством воспринимать события в, мягко говоря, неожиданном ракурсе. – Была бы девушка, а остальное будет джага-джага! Сейчас сделаем.

Исполненный решимости, он проскрипел кроссовками к совмещенному санузлу и заколотил в дверь:

– Девушка! Давайте, выходите уже! Нельзя столько мыться. У меня товарищ расстроился. Как ее зовут?

С неподдельным удивлением Дюша обнаружил, что незапертая дверь приоткрылась от его напора и что в ванной никого нет. Женя покачал головой и продемонстрировал веер неудачных эскизов. С одного из них из-под длинных ресниц с томностью, которую так часто мужчины принимают за глубину, неведомые познания и хорошее личное отношение, глядела пышногрудая и пышногубая блондинка, искушенная жизнью не один раз и напоминавшая Памелу Андерсон. На другом красовалась хищного вида девушка-гот. Еще одна явно была перерисована из журнала про культуристок; Женин карандаш нахлобучил на нее рогатый шлем викингов, чтобы придать сказочности ее протеиновой мускулатуре; шлем казался ей мал.