Джулия Джонс - Измена

Мелли выпила все до дна, наслаждаясь ласкающим язык теплом. Повозка внезапно остановилась, в дверь постучали, и в фургон влез Фискель. Он поманил к себе Мелли, но женщина со светлыми волосами сунулась вперед.

— Нет, Лорра, — сказал ей Фискель. — Ты переночуешь в повозке. Эстис тебя постережет.

— Значит, мне не удастся как следует выспаться и поужинать? — надулась она.

— Как я сказал, так и будет, — отрезал Фискель и кивнул чернявой: — Пошли, Алиша.

Та отлила немного миндального пунша во фляжку, взяла вышитый мешочек и вышла наружу.

Мелли снова оказалась на холоде, но не стала обращать на это внимания. Они находились в центре какого-то городка. Сквозь закрытые ставни окон пробивался свет, дым поднимался от заснеженных крыш, и где-то сердито лаяла, жалуясь на судьбу, одинокая собака.

Мелли ввели в узкую дверь таверны под названием «Молочный двор». Фургон уехал куда-то. Фискель втолкнул Мелли в тепло таверны, и множество мужских глаз уставилось на нее.

— Держи язык за зубами, — предостерег Фискель, оставляя ее у двери под присмотром Алиши. Сам, не обращая внимания на полные отвращения взгляды, доковылял до стойки, переговорил с хозяином и вручил ему какие-то деньги. Затем настала очередь прислужницы, которой Фискель тоже что-то заплатил. После этого Фискель кивнул Алише, и они вместе с Мелли прошли в низкую дверь на задах таверны. Посетители смолкли, глядя, как они идут через зал.

Фискель сердито стукнул клюкой и строго глянул на Мелли, словно упрекая ее за то, что она привлекает к себе столько внимания.

Самочувствие Мелли было очень странным. Кровь неслась по ее жилам с пугающей быстротой. Все тело стало тяжелым и горело, и какое-то неясное ей самой желание снедало Мелли.

Идя между Фискелем и Алишей, она поднялась по винтовой лестнице наверх. Прислужница показала им комнаты — одну большую и удобную, с широкой кроватью, другую тесную, с двумя узкими койками. Присев в реверансе, девушка пообещала вскоре принести еду.

Мелли направилась было в маленькую комнату, но Фискель удержал ее.

— Куда, красавица? — спросил он тонким насмешливым голосом. — Или тебе так не терпится избавиться от меня? Давай посидим немного — нам надо лучше узнать друг друга.

Алиша уже вошла в большую комнату и уселась на кровать. Она похлопала по перине рядом с собой, приглашая Мелли сесть рядом, но Мелли предпочла скамью у незажженного очага. Сев на нее, она услышала тихий смех Алиши. Фискель улыбнулся здоровой стороной рта, показав испорченные зубы.

— Давайте-ка сперва поедим, а делом займемся на сытый желудок. Я вижу, ты, бесценная моя Алиша, захватила с собой фляжку наиса. Налей чашечку нашей новой подруге, покуда она не замерзла.

Хват смотрел, как Таул вылезает из ямы, равнодушный к похвалам и дружеским шлепкам по спине. Какой-то состоятельный с виду человек хотел завязать с ним беседу, но Таул отпихнул его в сторону. За рыцарем пристально наблюдал еще один человек, показавшийся Хвату знакомым. Да это никак тот самый, кого Хват обворовал первым, войдя в город. Тот, что носил с собой портрет золотоволосой девушки. Точно, это он — грудь широкая, а головенка маленькая. Он не сводил с Таула своих темных, прикрытых припухшими веками глаз.

Рыцарь все еще сжимал в руке лоскут, символ своей победы. Хват даже с противоположной стороны ямы, где стоял, видел, как крепко стиснут кулак у Таула, даже костяшки побелели.

Хвату еще ни разу в жизни не доводилось видеть такого боя. Таул вел себя словно одержимый. Глаза у него остекленели, и казалось, будто он не понимает, что творит, но не в силах остановиться. Это зрелище обеспокоило не одного только Хвата. Людям словно позволили заглянуть в некие запретные, потаенные глубины. Толпу будто околдовали — и сделал это человек в окровавленной рубашке, которого Хват прежде звал своим другом.

Хват видел, как росло возбуждение толпы во время боя. Здесь была не только жажда крови — зрителей завораживал вид человека, представшего перед ними во всей своей наготе. Первобытные страсти, которые принятый порядок велит сдерживать, вышли наружу. Хват медленно покачал головой. Люди никаких денег не пожалеют, чтобы увидеть этакое зверство еще раз.

Уже и теперь в яму накидали порядочно монет. Все золото и серебро, ни единой медяшки. Хват чуял, что толпа готова дать и больше — надо только чуть-чуть ее подстрекнуть. Он бы и сам это сделал, кабы не та толстуха с ненатурально желтыми волосами, проворно убирающая монеты в мешок.