Джулия Джонс - Измена

У Хвата снова начала скапливаться кругленькая сумма. Брен был богатый город, с хорошим рынком. Были тут, конечно, и свои карманники, но им, по мнению Хвата, недоставало мастерства. Цап да хап — ну что это такое? Если бы Скорый умер — что вполне возможно, учитывая его опасное ремесло, — он перевернулся бы в гробу.

Гуляя по улицам, Хват из-за своего малого роста и большого скопления народа часто не видел, куда идет, и не раз больно ушибался о каменный парапет фонтана.

— Борк праведный! — бурчал он тогда, потирая ногу. — И на кой им столько фонтанов?

И правда, редко на каком углу не имелось фонтана или искусственного пруда — только эти сооружения с их темным, загаженным птицами камнем не слишком-то украшали улицу, скорей даже портили ее. Строитель города либо отличался необычайной любовью к воде, либо из зловредности постарался причинить побольше неудобства прохожим — что ему и удалось.

Хват злился из-за очередного ушиба и из-за того, что ему никак не удавалось найти Таула.

Вся беда в том, что высокие золотоволосые мужчины были здесь не такой редкостью, как в Рорне. В ответ на его расспросы Хвата уже не раз направляли в самые разные концы города, где он обнаруживал пастуха из Несса, гадальщика из Ланхольта и сводника из Скалистой Гавани. Сводник, впрочем, оказался весьма доброжелательным и даже предложил помочь Хвату в его поисках — но он, как повелось издавна, ожидал услуги за услугу, а Хвату не хотелось делать то, о чем сводник мог попросить.

Короче, Хват оказался в тупике — а вернее сказать, у очередного уродливого фонтана.

Было раннее утро, довольно хмурое, с резким ветром. В Брене поднимались рано, и на улицах уже кишел народ, спешащий по делам. Торговля — вот что скрепляло город невидимыми, но крепкими узами. Хват, направляясь на рынок, чувствовал его тягу, его ласку.

Залог успеха карманника — в легкости его пальцев. Обокраденному должно показаться, будто его случайно толкнули в толпе. Прикосновение может быть разным: от легкого касания до грубого тычка, главное — как-то отвлечь жертву. Хват мог, хлопнув человека по плечу, тут же залезть ему за пазуху, а оттопыренная рука помогала сохранить равновесие во время поисков кошелька. Искусство карманника сродни мастерству мага: ловкость рук решает все. Магу нужны гибкие запястья, карманнику — гибкие пальцы.

Венцом же всего дела у ревнителей своего ремесла — а Хват, будучи воспитан мастером, причислял себя к таковым — считалось искусство изъятия. Если человек носит за пазухой увесистый кошелек, он почувствует его пропажу не хуже, чем пропажу вырванного зуба, поэтому кошелек надо изымать умеючи. Карманник должен сочетать быстроту с осторожностью. Нельзя выхватывать рывком — тяжесть должна уменьшаться постепенно, чтобы жертва не заметила перемены.

Лучше, конечно, выбирать человека, который чем-то занят: увлечен беседой, торопится по делам или на что-то глазеет. Предпочтительно на фигуристую красотку, идущую мимо, — тогда ему ни до чего другого дела нет.

Жертва может лишиться не только кошелька: есть способы похитить кольцо с пальца, браслет с руки, нож из чехла и мех с воротника.

Больше всего Хват любил свое ремесло за его безвредность. Оно не угрожает ни жизни, ни здоровью. Оно не лишает человека всего, чем он владеет, как было бы, если б у него ограбили дом. Он теряет только частицу денег или безделушек — а Хват считал делом чести выбирать таких клиентов, которые с легкостью могли восполнить подобную потерю.

К исходу утра камзол Хвата оттопыривался во многих местах, и по нежному перезвону он чувствовал, что в его добыче есть и золото. У золота свой особый звук — он словно музыка.

Нырнув в переулок и убедившись, что чутье его не обмануло, Хват решил закатить себе роскошный завтрак. Приятно посидеть в приличном заведении около яркого огня. Он приметил компанию состоятельных торговцев, один из которых неизбежно должен был вскоре хватиться своей пропажи, и решил пойти следом за ними. Толстяки всегда знают, где лучше всего кормят.

Купцы привели Хвата в уютную гостиницу под названием «Закуток Кобба». Навстречу им вышел розовощекий хозяин. Излучая радушие, он забегал с теплыми одеялами и стаканами горячего пунша, отдавая попутно приказания раздуть огонь и накрыть на стол. Ошибки быть не могло: это был сам Кобб.

Усадив наконец купцов, хозяин обратил внимание и на Хвата.

— Слуги входят в черную дверь, мальчик.

— Боюсь, что вы заблуждаетесь, сударь. Я не слуга, но охотно уйду в другое место — хотя я не раз слышал из сытых уст слова «Закуток Кобба» и надеялся отведать нашего знаменитого блюда. — Насчет знаменитого блюда можно было не опасаться. Не было такой гостиницы или харчевни в Обитаемых Землях, где бы не было своего особого блюда.