Джулия Джонс - Чародей и Дурак

Не смея потереть пострадавшую ногу, Хват потрогал горло. Рана, нанесенная ему Скейсом, покрылась коркой и болела, когда он к ней прикасался. Хват проглотил слюну. Надо было послушаться первого побуждения и бежать во всю прыть домой, к Таулу.

Фигура вышла во двор, и к ней тут же присоединился другой человек, повыше.

— Стража у западных ворот пропустит вас, ни о чем не спрашивая, — сказал второй первому.

Хват царапнул пальцем засохшую кровь на горле. Этот голос принадлежал Баралису.

— Вы точно кумушка в брачную ночь, Баралис. Обо всем позаботились.

Баралис поклонился незнакомцу.

— Стараюсь по мере своих сил.

Оба сделали несколько шагов в сторону Хвата. Он чуял теперь, что от незнакомца пахнет чужеземными духами и конским потом. Его темные волосы блестели от масла, а белые зубы сверкали в темноте.

— Вы ведь знаете, что Кайлок стоит лагерем у южных ворот? — спросил он, поправляя выбившуюся прядь. Он носил кожаный колет и двигался совершенно бесшумно.

— Нет нужды докучать королю подробностями нашей незначительной встречи, — откликнулся Баралис.

— Я того же мнения, — сказал незнакомец после нарочито длинной паузы.

Чтобы хорошо рассчитать эту паузу, он сжал левую руку в кулак и пять раз разжал его, прежде чем заговорить.

Судя по цветам его уздечки, он имел какое-то отношение к Вальдису. И Хват, хотя мало что понимал в таких вещах, чувствовал, что этот человек не простой рыцарь.

Незнакомец подошел к своей лошади. Хват вжался в стену. Лошадь тихо заржала, и хозяин привычно поднял руку, чтобы погладить ее, но Баралис заговорил, и он отвлекся.

— Собственно говоря, — сказал Баралис, подходя к нему, — чем меньше будет знать король о нашем... как бы это выразиться? — о нашем согласии, тем лучше. Как-никак он скоро женится, получит молодую жену, а с ней герцогство — зачем беспокоить его нашими мелкими делами?

Хват содрогнулся. Было нечто в голосе Баралиса, что пробирало его холодом до костей.

— Да, — согласился незнакомец. — Не думаю, чтобы короля могли заинтересовать религиозные прения в Хелче и на прочих завоеванных землях.

Он говорил с тем же смертоносным холодом, что и Баралис, только еще более гладко и равнодушно. Все у этого человека было гладким: его кожаный колет, его намасленные волосы, его движения.

— Вам следует знать, мой друг, — сказал Баралис, — что король смотрит на это точно так же, как и я. Коль скоро рыцари сражаются за нас на ратном поле и поддерживают порядок на занятых землях, до остального нам дела нет.

Незнакомец обнажил в улыбке мелкие и безупречно ровные зубы и снова промолчал, на сей раз трижды сжав и разжав пальцы.

— Я рад слышать, что король относится к религии так же, как и мы. — И продолжил с легчайшим намеком на насмешку: — Север слишком долго находился под духовным руководством Силбура, Марльса и Рорна. Довольно нам повиноваться капризам южной церкви.

Он хотел сказать что-то еще, но Баралис прервал его:

— Поступайте, как сочтете нужным, Тирен. Главное, держите Хелч на коленях, пока не падет Высокий Град, — и никто не станет оспаривать ваши побуждения.

Тирен! В горле у Хвата вырос такой комок, что не давал ему дышать. Тирен — глава рыцарства, идол Таула, его спаситель, его наставник. И он-то тайно сговаривается с Баралисом — один Борк знает, какие гонения обрушатся теперь на ничего не подозревающих жителей Хелча. Хвата не обманули слова «религиозные прения». Он слишком долго жил рядом с такими вот говорунами, чтобы не разглядеть правды за тщательно составленными фразами. Тирен хочет обратить жителей Хелча в свою веру — и, судя по тому, что говорилось в этом дворе, ни его, ни Баралиса не волнует, какими средствами это будет осуществляться.

Слушая беседу этих двоих, Хват страстно желал никогда бы при ней не присутствовать. Таул не поблагодарит его за такое известие. Хват начинал даже подумывать, не утаить ли от него этот разговор. Таул будет сломлен, узнав правду о Тирене. Глава ордена — единственный человек, в которого Таул еще верит.

Хват почувствовал резкую боль на шее. Сам того не ведая, он содрал свежий струп, и из раны на камзол текла кровь. Он заставил себя дышать легко и часто. Главное — спокойствие, твердил он себе. Главное — спокойствие.

Он снова стал прислушиваться к разговору. Тирен отвязывал коня, а Баралис говорил:

— Я не желаю слышать россказней о пытках и еще более худших вещах, творимых в Хелче. Что бы вы там ни делали, это должно делаться тихо. Игра только начинается, и незачем югу знать о наших планах.