Стальные крылья

- «Благодарю вас, уважаемый» - на полном серьезе произнес я, оборачиваясь к застывшей фигуре. Подняв голову, незнакомец словно бы прислушивался к отдаленным крикам и грохоту рушащихся стен – «Без вашей помощи мне не удалось бы даже выбраться из этой камеры. Спасибо вам – и прощайте. Пусть ваш путь будет лучше, чем мой».

Коротко кивнув, я бросился к отрытому мной проходу, но скользнувшее по гладкой доске копыто едва не заставило меня упасть. Удержав равновесие, я на секунду прислонился к холодной стене, и в тот же миг понял, что что-то было не так. Что-то новое, легкое, словно майский ветерок, пронеслось по моей спине, слегка облегчая колючую боль в застоявшихся от неподвижности суставах крыльев и возвращая им слабую тень былой чувствительности. Невольно вскрикнув от удивления, я изо всех сил развернул свои широкие, перьевые простыни, что бы заметить последние, угасавшие на кончиках перьев, отблески чьей-то магии. Блеснув последний раз, они пропали, вновь сделав тяжелой и неподъемной третью пару моих конечностей, но по крайней мере, я вновь ощущал свои порхалки, чувствуя, как с каждым новым толчком крови в них снова нагнетается жизнь. Обернувшись, я не нашел даже следов загадочной фигуры в красном плаще – даже следы, ровной тропинкой отпечатавшиеся на покрытом снегом полу, принадлежали лишь мне одному. Пропал незнакомец – словно и не было его никогда, и лишь отсутствие на мне стального обруча кандалов говорило о том, что все это мне не приснилось. Вздохнув, я аккуратно сложил тяжелые крылья – и аккуратно полез в узкий, холодный лаз.

«Видимо, и у ангелов бывают плохие дни».

***

Загадочный и темный ночью, в утреннем свете проход потерял всю свою загадочность, превратившись в узких, хотя и очень длинный лаз, на которые я насмотрелся еще в глубоком детстве, ползая с друзьями по развалинам старинных зданий. Даже балкон над чернильной пустотой, на поверку, оказался всего лишь уступом, образованным выпадающим из кладки огромным каменным блоком, на полметра выступающим из общего ряда каменюг, образующих стены огромной каменной трубы. Серые и невыразительные в свете дня, они все так же исходили редкими каплями непонятно откуда сочащейся влаги, сверкающими каплями устремлявшимися в долгий полет навстречу чему-то черному, медленно колыхавшемуся на самом дне это огромного колодца.

И я явно был тут не один.

- «Двыгай, двыгай! Захады скарээ!» - услышал я где-то внизу знакомый, уже ставший ненавистным для меня гортанный зебринский говор – «Пашлы в клэтку, вие !».

Опустившись на живот, я перегнулся через край уступа, глядя в шумящую ветром глубину. Где-то подо мной, далеко внизу, часть колодца была перегорожена странными конструкциями. Потемневшие от времени балки вгрызались в тело стен, служа опорой для сколоченных на них грубых лесов и платформ, по которым, спотыкаясь, брела цепочка пони. Связанные за ноги, они то и дело падали, поднимаемые окриками и ударами палки, которыми их награждал носящийся вдоль всей цепочки зебр, немилосердно подгоняя бредущих пленников в сторону огромной железной клети, подхваченной за большую, ржавую проушину допотопным деревянным краном. Агрегат охраняла еще одна полосатая сволочь, при виде которой у меня сжались зубы – ведь это она заковывала меня «в желез а », отпуская какие-то шуточки на своем, зебринском языке, стараясь ненароком попасть мне молотком по спине и томно улыбаясь своим братьям, восторженно пожиравших раскрасневшуюся от работы полосатую кобылу своими зелеными глазами.

Бросив очередной раз вниз, я заметил еще кое-что – в сторону клетки уже протянулась длинная, смазанная полоса крови, потемневшая на сухих, холодных деревянного настила. Кажется, кто-то даже пытался сопротивляться?

«Ну, крылья, не подведите!».

Раздавшийся грохот запоров заставил меня прервать свои приготовления.

- «Йа гатова, Нагун!».

- «Тянйи их, Гара! Lig! Lig en beweeg! » - проорал зебр, и накренившись, с противным скрипом, клетка сползла со своего насеста, закачавшись в тридцати метрах над чернильной гладью воды. Тихий шелест разматываемого троса был практически неслышен за визгами несмазанной лебедки и громкими, отчаянными криками, доносившимися из раскачивающейся клетки.

Распахнув непослушные крылья, не выдавая себя ни единым движением воздуха, я спланировал на деревянную платформу. Тихо, словно кусок масла, скользящий по горячему ножу, я сделал два круга, и, подобравшись со спины к держащейся за рычаг зебре, бросился вниз.