Стальные крылья

- «Никому не позволено красть у знающих себе цену гангста, мэн! Никому!» - витийствовал [93] Витийство (иронич.) – демонстрируемое на публику красноречие, пустозвонство. Моу, зажав под бабкой ложку чего-то белого рассыпчатого, и несомненно, очень вкусного.

- «Надеюсь, все прошло гладко и за нами не тянется ненужный след?» - поинтересовался Стив, неторопливо обкусывая большой кусок деревенского сыра – «ОН запретил немотивированное насилие, способное довести местных до крайности».

- «О чем речь, Стиви-мэн? Ты ж меня знаешь – все прошло гладко и без смазки!» - возмутился серый, доедая свою порцию и протягивая копыта за добавкой. Кажется, это была пшенная каша… Да, определенно, пшенная каша с сухофруктами. Я почувствовал, как мой желудок издал сладострастное урчание, вообразив в себе приятную тяжесть разваренной крупы, сдобренной хорошей порцией сливочного масла. Мои ребра еще ныли и саднили от перенесенных побоев, но, похоже, ублюдочный «гангста» не повредил мне ничего особенно важного и теперь, мой желудок буквально бросался на ребра, словно оголодавший цепной пес, прося и даже требуя своей доли внимания.

- «Кажется, мы забыли еще кое-кого» - покосившись в мою сторону, проговорил синий земнопони. Черт, похоже, он заметил, что мой живот слишком явно рвался приобщиться к их пиршеству, несмотря на мою демонстративное молчание. Хотя, с таким кляпом, какой соорудила добрейшая Ромалла, не то что говорить – дышать получалось с трудом…

- «Да ты че, партнер, совсем охренел? Она ж нажратая была, когда я ее нашел!» - возмущенно завопил Моу, вызывая у меня непроизвольный возмущенный хрип, впрочем, надежно заглушенный веревкой.

- «Она больше напоминает мне отощавшую от голода» - заметил Стив, выуживая из мешка что-то, что я сначала принял за пару засохших какашек и протягивая это Ромалле – «На вот, скорми ей. La nourrir! Но не больше – что-то мне не нравиться, как эта резвушка уделала нас в прошлый раз».

Коричневое биологическое нечто оказалось парой высохших до состояния мумий овощей, хотя неверный свет костра и время, прошедшее с момента гибели, а затем и мумификации, не позволили мне точно определить, с какими же представителями эквестрийской флоры мне придется иметь дело. Похоже, синий земнопони, сначала клевавший носом, а затем и уснувший в кругу тепла, расходящегося от злобно шипевшего костра, нашел для себя способ предотвратить мои дальнейшие поползновения к свободе, просто добившись, что бы небольшая кобылка просто обессилила от голода. Подогретых на протянутой над костром острой палочке овощей было явно мало моей изголодавшейся и отощавшей тушке, но просить о чем-либо этих мерзавцев было выше моих сил.

«Кабачки? А может, огурец?» - думал я, аккуратно протягивая разбитые губы за очередным кусочком, которые красная кобыла до странности аккуратно подносила к моему рту – «Или гибрид тыквы с баклажаном? Эххх, а как хочется каши!». Я смаковал каждый кусочек этой скудной еды, стараясь подольше растянуть это невинное удовольствие, но, похоже, у кого-то свыше каждый раз под рукой находилось достаточно испытаний для этого маленького тельца вообще, и для меня в частности, и стоило лишь мне подумать, что жизнь хоть чуть-чуть налаживается, как всем моим надеждам и планам тот час же приходил маленький пушной зверек.

- «Какого хера ты торчишь там так долго, а?» - проорал от костра никак не желавший угомониться Моу, выудивший откуда-то очередную глиняную бутылку – «Вы че там, разогреваете друг друга, че ли?».

Злобно всхрапнув, он поднялся, и, перешагивая через ноги беспокойно дернувшегося во сне синего земнопони, поперся ко мне, странно подпрыгивая на трех ногах.

- «Че, жрачка дрянь, да? Не хочет тебя кормить наш лютый биг босс, правда? Я б на его месте тебя только теплым йогуртом и большим хот-догом баловал - вникаешь, сучка? Но пока он не видит, я тут решил тебя покормить, сестренка. Ты ведь ку-ушать хочешь, правда?».

Расширившимися глазами я в упор смотрел на пьяно балаболящего Моу, стараясь потихоньку отодвинуться так, что бы сидевшая возле меня Ромалла не закрывала своим крупом мои задние ноги, которые я уже приготовил к отчаянному удару, если этот ублюдок сделает ко мне хотя бы один шаг. Но двигаться не понадобилось – серый земнопони по-своему расценил мои попытки отодвинуться, и это распалило его злость еще больше.

- «А ну, с дороги, дура!» - рявкнул он, отшвыривая с дороги покорно откатившуюся красную кобылу и одним прыжком оказываясь рядом со мной. Жесткие, холодные копыта сдавили мою челюсть, и через мгновение, в моем рту оказалось что-то жесткое, длинное и очень колючее.