Феликс Эльдемуров - Тропа Исполинов

Гриос обратился было за разъяснением к своему провожатому, но в этот момент Гурук молча подтолкнул его к крыльцу, возле которого, расстегнув мундир, руки в карманах, высился загорелый, с пышными смоляными усами офицер. Кромсая в зубах новенькую пенковую трубку, он напряженно следил за битвой.

- Капитан Карраден, - шепнул Гурук. - Чёрная тень Маркона Даурадеса. К нему!

Слово "карраден" по-тагрски значит "чернорукий". Руки, впрочем, у него оказались вполне обыкновенными, когда он, вытянув ладони-лопаты из карманов, дружески, по-тагрски хлопнул Гриоса по обоим плечам. Люди высокие, сильные, да ещё и любители хорошей трубки всегда симпатизируют друг другу.

Только... эти странные бугры на запястьях. Ну и Мастер бы с ним. Надо будет - объяснит сам.

Чаттарец коротко отрапортовал, как было дело. Узнав о том, что подлинный курьер, молодой парень, плохо ездивший верхом, наверняка попал в руки келлангийцев, Карраден посерьезнел.

- Командир полка занят. Вы можете отдать пакет мне, я его замещаю.

- Я... - сомневаясь, промолвил Гриос, - хотел бы лично поговорить с Даурадесом.

- Поговоришь, поговоришь, - ткнул его в спину Гурук. - отдавай пакет. Ему можно...

- Полковник примет вас через полчаса, - пробегая глазами строчки, сказал Карраден. - Гурук!

- Я, господин капитан!

- Проводите господина гвардейца в столовую, потом возвращайтесь сюда. Гриос! Скажите честно, вы читали это? Нет? Знаете ли вы, что с собою привезли? Полковник вас обязательно примет!

...И новый истошный женский крик почудился Гриосу, когда они уходили с площади. На этот раз он даже разобрал несколько слов на непонятном языке. Требовательные, болезненные нотки слышались в голосе и он вдруг догадался, что должны были означать эти крики. Толкнул в плечо Гурука:

- Чего это она?

- Чего, чего... - неохотно откликнулся тот. - Разве ты не знаешь, что когда баба рожает, об этом не говорят и не спрашивают? Или у вас, чаттарцев, по-другому?

- Господи... Ну конечно! Всё в порядке, друг. Всё в полном порядке...

- Веришь - не веришь... - повествовал по дороге Гурук, - Перешли мы границу Чат-Тара. В какой поселок ни войди - тебе привет и приют. Шутка ли - три тыщи изголодавшихся мужиков.

"Ребятки, вы по нам-то пойдете?.." Конечно, ведь вокруг - никого... Тылового и келлангийского солдатья не считая. К нам же - всё по-другому, будь ты тагр или чаттарец, но ведь свой! К часовым на посты ночами приходили... В плащик завернулась, а под плащиком - в одной рубашонке. Я ей, помню: "стой, назад!" Она: "солдатик, миленький". Губёнки, судя по голосу - ох, и трясутся. А ведь не ушла, и штыка моего не испугалась. Время, время уходит у неё, понимаешь... Мужика рядом нет, молодость пролетает быстро... "Что же ты, - спрашиваю, - делаешь, глупая?" "Молчи, - отвечает. - Что надо, то и делаю". Кто знает, а может и действительно - надо... Предупредил: "Если б, - говорю, - ты рожу мою при свете дня увидала..."

Тут она отшатнулась даже: "Прокажённый, что ли?" "Да нет, сестрица, не прокажённый, а побитый я." Она в темноте, - глаз выколи была темнота! - все мои бугры да рытвины на лице ощупала. Чувствую, не поверишь: целует, целует и слезы мне на лицо... Я говорю: "Ну, а как нас с тобой разводящий застукает? У нас, караульной роты, ты знаешь, не то, что говорить или курить - в кусты по нужде отходить не положено. Ведь пришпилит к земле обоих!"

Она: "Так ведь ты и говоришь со мной, и куришь в кулак, сама видала". Я: "А подкрадется кто к обозам в это время?" "Не бойся, миленький, - отвечает, а сама, сладко так, за шею обняла, - не бойся ничего, солдатик. Я пришла к тебе как ветерочек, тихою-незваною, я и уйду как ветерочек, ты и не заметишь..."

Ну что тут поделать... Очнулся я - ни рукой, ни ногой. Она за плечо трясет: "Проснись, солдат, твои идут!" Я вскочил, она мне в руки карабин сует. "Давай, - говорю, - хоть обнимемся напоследок". "Некогда уже", - отвечает. Поцеловала коротенько в губки и - пропала. Слышу - шаги скрипят по снегу, ближе, ближе. Ору: "Стой! Кто идёт! Пароль!" Идут наш капитан Бустар и разводящий со сменой. "Молодец, - говорят, - Колдун, (меня за мои украшения иногда Колдуном прозывают). И как это ты в темноте нас обнаружил? Мы к тебе неслышно подойти хотели, да ты, видать, не дремлешь..."

- А к утру, - продолжил, помолчав, Гурук, - замела позёмка, не оставила мне на память ни следочка, ни солнышка... Эх, женщина, женщина! Она ведь, если как по-настоящему полюбит - сквозь камень пройдёт...

- Ну, - усмехнулся он, - мне в таких-то вещах везло не очень. Лицом не вышел, да и года не те. А кто из наших помоложе - не удержишь. Дорвались! После элтэннских трясин да чаттарских снегов, и вдруг такое... Иной не то, что по одной - по две, по три невесты имел. В карты на них играли - до чего доходило. И всё это - малой кровью, на всём готовом! Разбаловались, конечно, ребята. Но Даурадес терпел до времени. А как добрались до Бугдена - собрал сход. "Вы, - говорит, - солдаты или хмельные коты? Ради того мы пришли сюда, чтобы по дороге превратиться в стадо?" Словом, баб из отряда - вон. Оставили нескольких временно лишь при кухне, госпитале, да жену капитана Верреса. Вёз он ее с самого Элт-Энно и довёз бы, если б вчера... Ей пока ничего не сказали... жалеют, а она его, ты слышал, честит по-элтэннски и так, и разэтак... Бывает у них такое, говорят. Говорят ещё, что оттого к роженицам доктора отцов и не допускают...