Роджер Желязны: Ночь в одиноком октябре

На викарии был темный плащ, издававший при движении легкий шуршащий звук. Одежда не скрывала того факта, что он был полноватым коротышкой, не преувеличивала, но и не преуменьшала таящейся в нем опасности. Угроза была написана на его лице, лице еле сдерживающегося маньяка. Луна двоилась в его очках.

Совместными усилиями викария, Джека и остальных костер разросся до внушительных размеров. Викарий первым бросил в него свой ингредиент — маленький пакетик, отчего костер затрещал и плеснул голубым. Я втянул воздух. В состав входили травы, с которыми мне уже приходилось сталкиваться. Вслед за ним швырнул два пакетика Моррис — в одном были кости, в этом я ни капли не сомневался. Джек добавил небольшую бумажку, и костер полыхнул зеленым. Внес свою лепту и я, присовокупив полено, на которое помочился. Луна полностью выскользнула из липких объятий облаков.

Викарий подошел поближе к алтарю и вгляделся в проступившие на плите письмена. Свою приемную дочь он даже взглядом не удостоил. Затем попятился назад, повернулся налево, сделал несколько маленьких шажков и остановился, снова развернувшись к камню. Сориентировавшись, немножко отступил в сторону и каблуком вырыл в земле неглубокую ямку.

— Я буду стоять здесь, — заявил он, вызывающе глядя на Джека.

— Не буду препятствовать, — ответил тот. — Насколько я понимаю, ваши помощники выстроятся справа от вас?

— Именно так я и задумал. Моррис будет стоять здесь, справа от него Мак-Каб, затем Джилл, — разъяснил викарий, тыча пальцем в землю.

Джек кивнул. На яркую поверхность луны набежала чья-то темная тень, и с неба свалился Ночной Шорох, изящно спланировав на вершину дровяной кучи.

— Привет, Снафф, — кивнул он мне. — К нам присоединиться не желаешь?

— Нет уж, благодарю. Может, ты — к нам?

Он совершил один из своих невообразимых разворотов головы.

— Нет, не думаю, тем более, что мы превосходим вас во всех отношениях.

Немного погодя, с громким «кар-р», в круг ворвалась Текила, приземлившись на левое плечо викария.

— Приветствую тебя, Ночной Шорох, — молвила она.

— Доброй Игры тебе, сестра.

Она посмотрела на меня и, не произнеся ни слова, отвернулась. Я также предпочел промолчать.

Каждый по очереди швырнул в огонь еще по паре поленьев и по пакетику ингредиентов. Наконец в костер водрузили два довольно больших бревна. Многоцветные язычки заплясали вокруг них, вскоре бревна почернели, и пламя перекинулось на кору. В воздухе поплыли всяческие ароматы, в огонь полетели порошки, кости, травы, части трупов животных и людей. Туда же опустошили две большие чаши, всплыл клуб густого дыма, пламя на несколько мгновений оживилось. В потрескивании поленьев мне послышалось тихое перешептывание голосов.

Я услышал звук приближающихся с севера шагов задолго до того, как на вершине холма появилась Джилл. Она словно выступила из непроглядного сумрака ночи, ее длинное черное платье закрывал такой же черный плащ, капюшон был опущен. Она выглядела выше и стройнее, чем обычно. В руках она несла Серую Дымку, которую, достигнув круга, тут же опустила на землю.

— Добрый вечер, — приветствовала она сразу всех присутствующих.

Четверо мужчин вразнобой поздоровались.

— Привет, Снафф, — сказала Серая Дымка, подходя ко мне. — Какой у вас тут огонь!

— Да.

— Как видишь…

— Ваши доводы не сработали.

— Ты повидался с Ларри?

— Так и не нашел его.

— О!

— Есть один запасной вариант, — начал было я, но к нам подлетел Ночной Шорох, чтобы поприветствовать Дымку.

Я ощутил дикое желание повыть на луну. Сегодня луна словно была создана для того, чтобы на нее всласть повыть. Но я сдержался.

Моего нюха достиг запах благовоний. Джилл начала бросать свои пакетики в костер. Луна передвинулась поближе к середине неба.

— Как мы узнаем, когда надо начинать? — спросила у меня Серая Дымка.

— Мы сможем говорить с людьми.

— Ах да.

— Как твоя спина?

— Уже все в порядке. Ты тоже в хорошей форме?

— Да, все отлично.

Некоторое время мы молча смотрели на костер. В него сунули еще бревно, подбросили несколько пакетиков. Ароматы смешались, образуя весьма соблазнительный, сладковатый букет. Языки пламени поднялись еще выше, то и дело меняя свой цвет, развеваясь на ветру. Откуда-то изнутри время от времени доносились пронзительные, звонкие нотки; перешептывание то усиливалось, то совсем пропадало. Я отвел взгляд, но меня захватило новое зрелище: надпись на камне начала мерцать. Над головой луна достигла зенита.