Моранн Каддат - Сказания о Хиль-де-Винтере

Канта — где она, кстати, и в чьей компании продолжает праздновать? Телефон вне зоны доступа.

Наша исследовательница древностей с трудом дождалась рассвета. От нечего делать написала длинное пространное письмо о катастрофе на кухне с участием Канты, люстры и шоколадного фонтана и засунула этот опус в дверь соседям этажом выше. Может, проще было сложить записку самолетиком и запустить в их квартиру через образовавшуюся дыру в потолке, но Като решила, что милосерднее с порога предупредить их о предстоящем зрелище. Выехала из дома раньше обычного, попала в пробку и потому опоздала, и на работе прямо в плаще вломилась к своему начальнику Арчимбольдо Викторовичу в кабинет.

— На ловца и зверь бежит! Может, дамочка, мне вас, так сказать, повысить за вчерашнее? — И с весьма своеобразным чувством юмора прижал ее к столу. Не сказать, что Като была в восторге от таких его выходок.

— Ну что за арчимбольдески… — В силу их разницы в росте Като легко, но осторожно отстранила его от себя.

— До твоего петросянства мне далеко, как ни крути! — С жаром отозвался Арчи. Про себя Като отметила, что начальник, слава богу, пребывает в относительно благостном расположении духа. — Это же надо додуматься… Звонок в четвертом часу ночи! Жена решила, что я завел любовницу, кто же еще может мне так поздно звонить? Вот женская логика! Вытащила из-под кровати костюм зайчика и принялась чинить беспредел…

Като смущенно прокашлялась. Увольте от этих постельных подробностей начальской жизни!

— …У меня теперь не то что на любовницу, работать сил не осталось! — Совершенно не замечая ее слабого протеста, закончил Арчимбольдо Викторович.

Като не нашлась, что сказать; ей оставалось лишь сочувственно заварить начальнику кофе.

— Книженцию ту с серебряным трилистником что ли по ночам читаешь? — Арчи скривился, обжегшись кофием.

Като же просто поперхнулась своей порцией черного напитка.

— Ну да, я работаю, — уклончиво ответила девушка, плохо скрывая волнение.

— Ты как ее унесла домой, ко мне хотя бы сон нормальный вернулся. Так что не надо, ну ее на фиг, не приноси ее обратно, я что-нибудь наплету шефине, мол, снова отправили на экспертизу атомов…

Като тихо, нехотя хохотнула в угоду шефу над его пресной шуткой.

— Чуть не забыл. — Арчи поставил свою чашку на стол и порылся в кожаном ежедневнике. — Какой-то книголюб тут звонил на днях. Сказал, якобы коллекционирует всякие книги, манускрипты и прочую дребедень эпохи раннего Средневековья. Вот ты к нему сегодня и съездишь, — он протянул ей бумагу с номером телефона и адресом. — Ежели не сумеешь впихнуть ему что-нибудь из неатрибутированной ерунды, типа твоей книги, готовь увольнительную мне на стол. Шефиня уже и так бурчит, что мы дармоеды, не отрабатываем свою зарплату. Давай, живо! И не забудь на работу вернуться хотя бы к вечеру, у тебя гора отчетов не разобрана! А я не знаю, когда ты их будешь разбирать! Хочешь — ночью приезжай, работай, раз я смотрю, полчетвертого утра тебе не спится и тянет на приключения. Живо! Одна нога тут, другая — уже на Шпалерной!

Шпалерная, 14 оказалась вовсе не тем местом, где принято арендовать офисы. Вместо многоэтажек-муравейников — тихий спальный район. Като почему-то это насторожило.

Трехметровый кирпичный забор, увитый жимолостью, кованые в стиле модерн ворота — это, так сказать, intro особняка под номером 14. За ними — изумрудный партерный газон размером с поле для гольфа, и цветы, все в цветах, и это несмотря на то, что весна в городе Н-ске еще не вступила до конца в свои права.

Особняк горел на солнце белой эмалью, а черепичная крыша переливалась разноцветным колотым стеклом. На улицу дом смотрел синими эркерными окнами высотой от пола до потолка. А глядя на фасад, уже можно было спорить на что угодно, что изнутри дом, как шкатулка, набит доверху произведениями искусства. Такими, что цену вслух не произносят, а пишут на бумаге. Этому Грэйду не то что Книгу, всю их конторку при желании ничего не стоит купить.

Она раз нажала на кнопку звонка, другой — ничего не произошло, никто не появился. Попробовала открыть створку ворот — и та поддалась. Като ступила на брусчатку из древних, выветренных камней.

Внезапно словно из-под земли прямо перед ней вырос пес. Кипельно-белый, весь покрытый шерстью, будто як, и почти таких же размеров. Во всяком случае, Като так показалось. Она панически боялась собак.

Глядя, как псина втягивает язык в зубастую пасть и испускает низкое, предупреждающее рычание, Като сбивчиво прошептала, скорее, самой себе: