Мэри Стюарт - Недобрый день

Габран проводил мальчиков в покои, пересек комнату и встал за креслом королевы. Никого больше не было, прислужниц давно отослали. Время перевалило за полночь; полная луна за окном померкла от оттенка календулы до серебряного. Резко очерченный луч света наискось пал на трон Моргаузы, вспыхивая на золоте и теряясь в складках ее платья. Королева облачилась в один из роскошнейших своих нарядов: мерцающий поток красновато-коричневого бархата облегал фигуру, пояс искрился золотом и изумрудами; волосы, перевитые золотыми нитями, венчала одна из королевских корон — тонкий обруч красного кельтского золота, некогда принадлежавший королю Лоту. До сих пор мальчикам доводилось видеть этот венчик только в те дни, когда им дозволялось присутствовать на торжественных советах.

Факелы потушили, а светильников не зажгли. Моргауза восседала между заревом очага и потоком лунного света: по-королевски величественная и несказанно прекрасная. Пожалуй, из всех пяти принцев только один Мордред заметил, как бледны ее щеки под непривычным румянцем. «Она плакала, — подумал он, а затем, с типично артуровским хладнокровием, поправился: — Она пила. Гавейн прав. Все они уезжают. И что станется со мной? Зачем за мною послали? Они боятся оставлять меня здесь одного — меня, первенца короля Лота? Королевский отпрыск, и один на острове — что со мной будет?» Но в лице мальчика не отразилось и следа обуревающих его мыслей; он стоял недвижно рядом с Гавейном, на полголовы выше брата, и бесстрастно ждал, словно происходящее занимало его куда менее прочих. Затем он заметил: королева смотрит только на него, Мордреда, и сердце его подскочило в груди и резко, неистово заколотилось.

Но вот Моргауза отвернулась от Мордреда и некоторое время молча созерцала всех вместе. А затем заговорила:

— Всем вам уже известно, что корабль, вставший на якорь в гавани, пришел от моего брата, верховного короля Артура, и что на корабле этом прибыл посланец с письмом для меня.

Ответа не последовало. Впрочем, Моргауза его и не ждала. Она оглядела шеренгу мальчиков: все лица обращены к ней, глаза разгораются радостным предвкушением.

— Вижу, вы про себя уже строите догадки, и думается мне, что правильные. Да, наконец-то оно пришло, то самое повеление, которого, как мне ведомо, вы с нетерпением ждали. И я тоже ждала, хотя того, что случилось, одобрить не могу… Вы поедете в Камелот, ко двору верховного короля, вашего дяди.

Она замолчала. Гавейн, которому всегда позволялось больше, чем прочим, не замедлил отозваться:

— Госпожа матушка, ежели известия огорчили вас, я о том искренне сожалею. Но ведь мы всегда знали, что рано или поздно этого не миновать, верно? Ровно так же, как знаем, что отрокам столь высокого рода, как наш, в один прекрасный день предстоит обучаться и стяжать славу на большой земле, в гуще событий, но не здесь, на островах.

— Безусловно.

Узкая ручка нетерпеливо постукивала по столу, где лежало письмо короля, наполовину развернутое. В каких же выражениях составлено это послание, размышлял про себя Мордред, чтобы Моргауза схватилась за бутыль с вином и разволновалась так, что каждый нерв зримо вибрирует, словно туго натянутая струна лютни?

Ободренный кратким ответом, Гавейн порывисто спросил:

— Тогда почему вы не рады приглашению? Ведь вы вовсе не теряете…

— Дело не в самом приглашении. Но в том, как оно подано. Мы все знали, что в один прекрасный день это случится, когда — когда мой заклятый враг сгинет с глаз короля. Я предсказывала это и лелеяла собственные замыслы. Мне бы хотелось, чтобы ты, Гавейн, остался на островах; ты — будущий король, и твое место здесь, со мною или без меня. Но Артур призывает тебя, и тебе придется поехать. А этого человека, этого «посла», как он сам себя именует (в голосе Моргаузы зазвенело презрение), Артур прислал на твое место в качестве регента. И кто знает, к чему это приведет? Я откровенно скажу вам, чего боюсь. Я боюсь, что, едва вы с братьями покинете Оркнеи, Артур прикажет своему ставленнику отобрать у вас ту единственную землю, что еще за вами осталась, как отобрал Лотиан, и посадит здесь этого прихвостня вместо вас.

Однако раскрасневшийся от волнения Гавейн не склонен был соглашаться.

— Но матушка… госпожа… как можно? Что бы он ни содеял в Дунпелдире из вражды к отцу нашему, королю Лоту, вы его сестра, а мы кровная родня, и другой нет. Зачем ему бесчестить и разорять нас? Он на такое не пойдет! — простодушно добавил принц. — Все, с кем я говорил — и моряки, и путешественники, и торговцы со всех концов света, — все они сходятся в том, что Артур — великий король и всегда поступает по справедливости. Вот увидите, госпожа наша матушка, что бояться нечего!