Мэри Стюарт - Недобрый день

В течение лета репутация королевы отчасти оправдалась. Бельтана-златокузнеца и его раба Кассо разместили в одной из дворцовых пристроек; всякий день они трудились во дворе, у всех на виду. Трудились, исполняя королевин заказ: Моргауза вручила им серебра и небольшой запас драгоценных камней, вывезенный из Дунпелдира много лет назад, и велела изготовить крученые ожерелья, браслеты и прочие украшения, «достойные короля». Моргауза никому не объяснила причины, однако разнеслись слухи, будто королеве явлено было волшебное видение, все про сокровища великой красоты и ценности, а теперь вот приехал ювелир — благодаря магии или случаю, как угодно, — и воплотит грезу наяву.

Изделия и впрямь отличались редкой красотой. Старик в совершенстве владел мастерством, а в придачу мог похвалиться редким вкусом и обучался у лучших ювелиров (об этом он не уставал твердить всем и каждому). Он знал кельтские орнаменты, прелестные переплетения изломанных и словно перетекающих друг в друга линий, а также, по его же собственным словам, отчасти перенял у южных саксов технику работы с эмалью, чернь и изящную филигрань. Изделия посложнее Бельтан брал на себя; он был настолько близорук, что в повседневной жизни немногим отличался от слепого, но мелкие детали воссоздавал на диво кропотливо и точно. Украшения более крупные, а также всю рутинную работу выполнял раб Кассо; ему же позволялось время от времени брать вещи в починку и принимать заказы от местных. Молчун Кассо являл полную противоположность разговорчивому Бельтану, и мальчики — а они часами слонялись у плавильни, когда происходило что-нибудь интересное, — далеко не сразу обнаружили, что раб попросту нем. Так что все свои вопросы они обращали к Бельтану, а тот и болтал, и трудился безостановочно и в охотку, но Мордред, который наблюдал за происходящим почти столь же безмолвно, как и раб, подметил, что Кассо ничего не упускает, то и дело вскидывает глаза и кажется изрядно сметливее своего господина. Впечатление оказалось кратким и тут же позабылось — принцу недосуг размышлять о немом рабе, а Мордред к тому времени сделался принцем до мозга костей, принятый сводными братьями и — что его по-прежнему изрядно озадачивало — в большой милости у королевы.

Так прошло лето, и в конце концов магическое предвидение королевы оправдалось. Ясным сентябрьским днем в гавань вошел еще один корабль. Прибыли вести, изменившие жизнь всего оркнейского семейства.

То был королевский корабль. Мальчики увидели его первыми. В тот день они вышли в море на лодке и рыбачили в узком заливе. Корабль, гонимый попутным ветром, летел по волнам на всех парусах, а на золоченой мачте развевался флаг. У принцев дух захватило от волнения: они тотчас же узнали герб, хотя никогда прежде его не видели. Красный дракон на желто-золотом фоне!

— Штандарт верховного короля!

Мордред, сидевший у руля, первым разглядел рисунок.

Гахерис, никогда не умевший владеть собой, огласил море восторженным воплем — исступленным, точно боевой клич.

— Он послал за нами! Мы поедем в Камелот! Наш дядя, верховный король, наконец-то про нас вспомнил!

— Итак, видение матери оказалось истинным, — медленно произнес Гавейн. — Серебряные украшения и впрямь предназначены для короля Артура. Но если она ему сестра, для чего ей дары?

Братья пропустили вопрос мимо ушей.

— Камелот! — благоговейно вздохнул Гарет, и глазенки его расширились.

— Ты-то ему точно ни к чему, — резко одернул братишку Агравейн. — Мал больно. И вообще, мать тебя не отпустит. Но ежели твой дядя, верховный король, пошлет за нами, разве сможет она удержать нас?

— И ты поедешь? — хмуро осведомился Мордред.

— То есть как это? Выбора-то нет. Если верховный король…

— Да знаю, знаю. Я имею в виду, захочешь ли ты поехать?

Агравейн уставился на собеседника во все глаза.

— Ты что, с ума сошел? Как можно не захотеть? С какой стати?

— А с такой, что верховный король никогда не был другом нашему отцу, вот он о чем, — пояснил Гахерис. И мстительно добавил: — Понятно, почему Мордреду ехать боязно, но, в конце концов, верховный король — брат нашей матери, и с какой стати ему замышлять недоброе против нас, даже если он и враждовал с отцом? — Он оглянулся на Гавейна. — А ты ведь это и имел в виду, верно? Дескать, мать берет с собой все эти сокровища, чтобы откупиться?

Гавейн ничего не ответил: он возился с канатом. Гарет, понимая только половину из сказанного, возбужденно добавил: