Даррелл Швейцер - Стать чернокнижником

В Городе Тростника все мужчины, не считая нищих, носят брюки и кожаные туфли. Дети ходят в просторных халатах и босиком. В очень холодные дни, каких в году немного, они либо кутают ноги в тряпки, либо остаются сидеть дома. Когда мальчик становится мужчиной, отец дарит ему туфли — таков древний обычай. Никто не знает, почему так повелось.

Отец отправил меня из дому в такой спешке, что я даже не успел надеть плащ. Поэтому всю ночь я промучился, тихо стуча зубами; руки и ноги онемели, и грудь изнутри обжигал холодный воздух.

Свою лодку, насколько это было возможно, я направлял на мелководье, пробираясь среди трав и тростника от одного пятна чистой воды к другому, склоняя голову под ветвями растений, иногда расчищая себе путь веслом.

Мне явилось в некотором роде видение, но было оно совершенно раздробленным. Я не понял, что пытался сказать бог.

Луна закатилась как будто слишком быстро. Река проглотила ее, и мгновение лунный свет вился по воде, будто созданный матерью тысячесуставный образ крокодила, наполненный светом.

Я положил весло на дно лодки и перегнулся через край, пытаясь разглядеть лицо отражавшегося существа. Но увидел лишь взбаламученную воду. Вокруг меня высился засохший камыш, похожий на железные прутья. Я пустил лодку по течению. Один раз я увидел крокодила — огромного, медлительного от старости и холода; во́ды реки несли его, точно бревно. Но это было просто животное, а не один из эватим.

Чуть позже я остановился в стоячем пруду, где плавали по черной воде, будто куски ваты, сонные белые утки. Прокричали ночные птицы, но я не понял, что они хотели мне сказать.

Я посмотрел на звезды и по движению светил понял, что до зари остается не более часа. Тогда я отчаялся и призвал Сурат-Кемада, и попросил его послать мне мое видение. Я не сомневался, что придет оно от него, а не от какого-либо иного бога.

И в то же время я страшился, потому что не подготовился и ничего не мог принести в жертву.

Но Сурат-Кемад — Тот, У Кого Ужасные Челюсти, — не разозлился, и видение пришло.

Моросивший дождик утих, но воздух стал еще холоднее. Я, мокрый и дрожащий, свернулся клубочком на дне лодки, прижав руки к груди и судорожно стиснув весло. Наверное, я спал. Но тут кто-то очень осторожно тронул меня за плечо.

Я испугался и сел, но незнакомец поднял палец, показывая, что мне следует молчать. Я не видел его лица. На нем была серебряная маска луны, крапчатая и шершавая, с лучами по краям. Белая мантия, доходившая ему до щиколоток, слегка вздувалась от порывов холодного ветра.

Жестом он велел мне следовать за ним, и я подчинился и двинулся вслед, беззвучно погружая в воду весло. Незнакомец ступал босыми ногами по водной глади, и при каждом его шаге кругами разбегалась рябь.

Мы долго держали путь по лабиринту открытых прудов и зарослей травы, среди засохшего тростника, пока не добрались до наполовину погрузившейся в воду разрушенной башни. От нее оставался лишь черный пустой остов, покрытый илом и вьющимися растениями.

А потом из болот показались сотни других фигур, также облаченных в мантии и маски, но они не шли по воде, как мой проводник, а ползли, забавно переваливаясь, раскачиваясь из стороны в сторону, подобно вышедшим на сушу крокодилам. С изумлением смотрел я, как они собирались вокруг нас, кланяясь в ноги, будто с мольбой, тому, кто стоял прямо.

А он просто раскинул руки в стороны и плакал.

И тогда я вспомнил одну из историй, что рассказывал мне отец, — о гордом короле, чей дворец сиял ярче солнца и которому завидовали боги. Однажды к блистательному двору явился гонец с крокодильей головой и прошипел: «Мой господин призывает тебя, о король, подобно тому как он призывает всякого». Но возгордившийся король приказал страже избить гонца и сбросить его в реку, откуда тот явился, ибо король не боялся богов.

А Сурат-Кемаду не нужно было, чтобы его боялись, он требовал лишь подчинения, поэтому Великая река наводнила земли и поглотила дворец короля.

— Тоже мне история! — высказал я отцу недовольство.

— Все это просто случилось на самом деле, — ответил он.

И вот теперь я в ужасе оглядывался и отчаянно хотел задать множество вопросов, но боялся заговорить. Небо стало светлее, и плач того, кто стоял, превратился в завывание ветра среди потрескивавших тростников.

Взошло солнце. Существа, молившие моего проводника, сбросили маски и оказались просто крокодилами. Мантии их каким-то образом растворились во все более отвесных лучах. Я наблюдал, как их темные тела погружаются в мрачные воды.