Тим Леббон: Вечность

Воины-кроуты захватили в плен Нокса, когда он был еще ребенком. Великан ничего не знал о своем прошлом, хотя иногда видел сны, которых не узнавал и не понимал. В них являлись добрые лица людей, зеленые поля, деревня, существующая для жизни, а не ради войны. Он не знал, что случилось с этими людьми, с этими местами, и притворялся равнодушным. Нокс был таким же кроутом, как все. Словно он родился здесь и жил, как любой воин, чтобы служить магам. Его воспитание и тренировка были тому залогом.

Новая Земля — единственное поселение на Дана’Мане, носящее имя. Она была тем местом, где высадились маги, после того как их выгнали с принадлежавшей им по нраву Норилы. Так говорили — а значит, это было истиной. Маги приплыли сюда, чтобы зализать раны, нанесенные им высокомерными норильскими армиями, и вместе с уцелевшими войсками кроутов сделали это место своим домом. Гавань приглянулась изгнанникам длинным, изгибающимся молом. Он заслонил берег от штормов, бушевавших все то время, пока маги плыли, и позволил им без происшествий высадиться на остров снега и льда. И сейчас, когда маги редко выходили из своего убежища около вулкана, расположенного в милях от воды, Новая Земля все еще оставалась особенным местом.

Нокс провел здесь всю свою жизнь. Он уходил только для того, чтобы тренироваться в военном искусстве на горных склонах или участвовать в набегах на острова, расположенные к востоку и западу от Дана’Мана. Нокс ел здесь, упражнялся в ожидании обещанной войны, пил, спал, совокуплялся, заводил друзей и терял их. Он возвращался сюда залечивать редкие раны, полученные во время набегов, отдыхал в дни, отведенные для развлечений, охотился с приятелями на морских змей, сражался на ристалищах. Он называл это место домом. Но все же… у него были те сны. Зеленые, а не белые поля. Жизнь ради жизни и мира, а не войны. И Нокс все чаще и чаще стал задумываться, куда же эти видения могут его привести.

Он вышел из бараков и направился вниз, к пологому спуску, ведущему к Новой Земле. Отсюда открывался вид на гавань, изгибающуюся в море, словно выпростанная рука самого Дана’Мана. По всей длине мола были пришвартованы лодки, но первыми в глаза бросились два военных корабля. В пять раз больше любого другого судна, с огромными мачтами и свернутыми парусами, они были готовы выйти в море спустя мгновение после приказа. Снег и лед вылепили причудливые скульптуры на их снастях. С этого расстояния Нокс едва различал фигуры людей, снующих по гавани, но суета портовой жизни заставила его на секунду с тоской вспомнить об относительном спокойствии бараков.

Но рука пульсировала болью. Щетина в ранах не давала им закрыться. Нокс вынул руку из-за пазухи и удивился: кровь все еще бежала из порезов. Сколько же ее вытекло!.. Какая мрачная ирония — умереть от кровопотери теперь, когда он наконец-то собрался с духом и решил бежать. Бежать — после стольких лет в плену, всех этих смутных мыслей о свободе… Никто не увидит, как он упадет в снег, и жизнь его вместе с мыслями о зеленых полях просочится в вековые льды. Окоченевшее тело найдут на склоне холма, разморозят и скормят тренированным соколам, которые иногда спускаются из-под облаков. Его убил детеныш лисьего льва, будут говорить все вокруг и, возможно даже, смеяться. А через несколько недель или даже дней от Нокса не останется и воспоминания.

Нокс потряс головой, закусил губу, болью побуждая себя к действию, и побежал вниз — к гавани. Он уже видел госпитальную баржу в конце мола, за оружейными мастерскими. А за ней раскинулись открытое море и свобода.

К тому времени, как Ноксу исполнилось семнадцать, он уже понимал значение веры. Он верил в магов: зловещего неуловимого С’Ивэ, прекрасную и ужасающую Эйнджел, — верил истово и страстно. Он знал, что появился на этой земле только для того, чтобы служить им. И ни для чего более. Краткие всполохи воспоминаний детства казались Ноксу осколками снов, замороженных снегами и льдом Дана’Мана. Их значение потерялось, а чувства, которые они будили, давно сжег мороз. Маги — его хозяева, и все, чем он был, все, чем он будет, происходит только от них. Он — солдат, и однажды они призовут его на службу, чтобы отомстить людям далеко на юге, которые когда-то осмелились изгнать магов. Они повелевали его разумом и большую часть времени — его сердцем.

Большую часть времени. Ибо даже чистая вера переменчива. И однажды вечером, лежа в жарком клубке объятий с женщиной-кроутом, пресыщенный, делясь теплом тела, укрываясь от морозного воздуха снаружи, он вдруг произнес краткую недозволенную фразу; «Может, когда-нибудь мы выберемся отсюда». Женщина пробормотала что-то и изогнулась, ища руками местечко потеплее, и через несколько минут Нокс забыл о мысли, вызвавшей к жизни эти слова.