Н. К. Джемисин - Дни черного солнца

Я вздрогнула и замолчала, чувствуя себя совершенно потерянной. Серимн не ошиблась в своей догадке: Госпожа прекрасно понимала, какую цену заплатит человечество за новую Войну богов, и делала все возможное для ее предотвращения. А это, в частности, означало тонкое равновесие нужд обоих израненных Братьев; и сейчас она пришла к выводу, что ярость Ночного хозяина больше заслуживала удовлетворения, чем печаль Солнышка. Я не могла ее за это осуждать. Там, в спальне, я имела случай ощутить эту ярость, эту жажду воздаяния; такова была их мощь, что мои чувства едва выдержали. Меня до глубины души изумляло, что она, кажется, вправду лелеяла некоторую надежду однажды примирить всех Троих.

Может, она была такой же чокнутой, как и Солнышко?

Или просто делала что могла, чтобы навести мост через разделившую их пропасть? А если так, то что значит лужица демонской крови и одна маленькая жестокость — по сравнению с целой войной?.. Несколько разрушенных жизней, когда речь идет о выживании человеческого большинства?.. Тем более что через тысячу лет — или через десять тысяч — гнев Ночного хозяина может быть наконец утолен. Ведь так, наверное, рассуждали боги?..

По крайней мере, Солнышко к тому времени забудет меня…

— Отлично, — сказала я, и в голос все-таки прорвалась горечь. — Делайте то, ради чего пришли. Или собираетесь убивать меня медленно? Чтобы Солнышко лишнего помучился?..

— Он достаточно настрадается, зная, почему ты умерла; как — не столь важно.

Она помолчала.

— Вот если только…

Я нахмурилась, услышав, как изменился ее тон.

— Что?..

Она протянула через стол руку и приложила ладонь к моей щеке, коснувшись большим пальцем губ. Я чуть не шарахнулась, но вовремя совладала с собой. Кажется, ей это понравилось; я ощутила ее улыбку.

— Какая славная девочка, — повторила она и вздохнула — как мне показалось, с чем-то похожим на сожаление. — Быть может, я убедила бы Нахадота позволить тебе жить, при условии, что Итемпас будет страдать.

— Это как?

— Ну, к примеру, ты покинешь его…

Она не договорила и медленно отняла пальцы от моего лица. Я замерла, понимая, к чему она клонит, и мне стало от этого плохо.

Когда я все-таки сумела заговорить, меня трясло. Я наконец обозлилась, и это придало голосу твердости.

— Понимаю, — сказала я. — Вам недостаточно просто причинить ему боль. Вам надо, чтобы еще и я его ранила.

— Боль есть боль, — прозвучал голос Ночного хозяина.

У меня поднялись дыбом все мелкие волоски на коже, потому что я не слышала, как он вошел. Он стоял где-то за спиной Госпожи, и в комнате заметно похолодало.

— А печаль — это печаль. Мне все равно, с какой стороны она постигнет его, лишь бы он ее ощутил.

Я была до смерти перепугана, но его безразличный, пустой голос привел меня в ярость. Моя ладонь сжалась в кулак.

— Значит, у меня выбор — дать вам убить меня либо самой его ножом в спину пырнуть? — резко выговорила я. — Коли так, валяйте, убивайте. Он хоть будет знать, что я его не покинула!

Рука Йейнэ коснулась моей: подозреваю, это было предостережение. Ночной хозяин промолчал, но я ощущала его ледяной гнев. Мне было все равно. Рявкнув на него, я почему-то сразу почувствовала себя лучше. Он лишил мой народ счастья, а теперь хотел забрать еще и мое?!

— А ведь он, чтобы ты знал, по-прежнему любит тебя, — выдала я, решив, что терять больше нечего. — Куда больше, чем меня. На самом деле — больше вообще всего…

Он зашипел на меня. Это был не человеческий звук. В нем были змеи, и лед, и пыль, заносящая глубокий темный провал. Потом он устремился вперед…

Йейнэ встала между нами, обратившись к нему лицом… Нахадот остановился. Потянулось время, которое я не дерзаю измерить — было ли это мгновение или целый час. Они смотрели друг на дружку, молча, неподвижно. Я знала, что боги умеют беседовать без слов, но не уверена, что между ними происходила именно беседа. Как-то было больше похоже на битву…

Потом это ощущение отступило, и Йейнэ вздохнула и подошла к нему.

— Тише, — проговорила она, и в ее голосе было больше сострадания, чем я могла вообразить. — Не торопись. Ты же свободен теперь. Будь таким, каким хочешь быть, а не таким, каким они тебя сделали.

Он протяжно, медленно вздохнул, и я почувствовала, как отступает жалящий холод его присутствия. Тем не менее, когда он заговорил, голос был по-прежнему жестким.

— Я выбрал, каким мне быть. Но мне больно, Йейнэ. Они горят во мне… воспоминания… То, что он сделал со мной, еще болит…