Андрей Дашков - Звезда Ада

— Эй! — хрипло позвал Люгер в наступившей тишине.

Кравиус с видимым трудом повернул голову, что вызвало мучительную гримасу на его обрюзгшем лице, сером и давно не знавшем пудры. Тем не менее аббат еще не утратил самоуверенности.

— Спокойно! — прохрипел он. — Они должны оценить наше рвение…

— Я уже оценил твое рвение, болван! — прервал его резкий голос из темноты.

Вздрогнув, Кравиус попытался повернуть голову в ту сторону, откуда донесся голос. Оказалось, что тварь с руками девушки все же вернулась и привела с собой человека.

Стервятник облегченно вздохнул — ему начинало казаться, что летающим кораблем управляют одни только существа из кошмаров. Но настоящим его хозяином был барон Диниц Ховел — бывший подданный короля Атессы, оказавший неоценимые услуги узурпатору Сфергу при захвате власти.

Ховел был беспринципен, чудовищно жесток и никогда не проявлял чувств, хотя бы отдаленно похожих на слабость. У него вообще не было слабостей — он презирал золото и любые привязанности, ненавидел сытость и самодовольство, хорошо понимал ограниченность любой власти, использовал женщин только для удовлетворения собственных потребностей и расставался с ними без тени сожаления.

Барон принял сторону Сферга только потому, что жизнь с новым королем сулила ему походы, насилие, кровь… А потом уже было поздно — Сферг завладел его душой. Ховел мог бы стать соперником узурпатора, если бы желал этого. Впрочем, Сферг предусмотрел и такую возможность. Различные части тел всех его приближенных хранились в тайном святилище нового короля, а черные маги с острова Лигом дали ему власть над их жизнями. У барона Ховела, например, посредством несложной хирургической операции во время сна была удалена часть ушной раковины. Все это сильно напоминало методы чернокнижников из Земмура, однако о таких подробностях Люгер узнал немного позже.

Впервые услышав человеческий голос на борту летающего корабля, он испытал лишь облегчение.

Человек, оборвавший аббата, появился из темноты, и Стервятник, которого жизнь сделала неплохим физиономистом, почувствовал, что его надежды стремительно превращаются в дым.

Лицо незнакомца оказалось грубым и злобным, как звериная морда. Жуткие водянистые глаза хищника оценивающе рассматривали жертв, висевших на столбах. Люгер ощутил неприятный холодок в груди, когда взгляд этих глаз остановился на нем, и понял, что жив еще только потому, что кто-то хочет более полно насладиться его муками…

На бароне Ховеле был плотно облегавший его массивную фигуру костюм из гладкой ткани — одеяние почти неприличное с точки зрения обычаев западных королевств. Барон не носил никаких украшений, считая это уделом изнеженной и вырождающейся аристократии. Широкий рот с узкими губами придавал ему сходство с подводными чудовищами, обитавшими в ядовитом море Уртаб. Старые шрамы на бритой голове свидетельствовали о бурно проведенной молодости, но тело пятидесятилетнего мужчины оставалось мощным, тяжелым и сильным.

Ховел подошел к беспомощно висящему Кравиусу. Люгер хорошо понимал, почему жирный аббат вызывает у барона особое раздражение.

— Ты убил Эрмиона, — глухо прорычал Ховел. Он говорил на языке западных королевств почти без акцента. — Он был нужен мне живым… Поэтому ты умрешь первым. Но не сразу — вначале с тебя сдерут кожу. Из такой толстой свиньи должен получиться приличный кусок…

На лице Кравиуса, который (как, впрочем, и Люгер) принял незнакомца за самого Сферга, появилось умоляющее выражение.

— Господин! Я спешил в Скел-Моргос, чтобы оказать тебе одну услугу…

Барон разразился хриплым карканьем, означавшим смех.

— Всего лишь одну?!. Урод! Чем ты можешь мне помочь?!

— Я принес тебе голову Эрмиона — это верно, — заторопился аббат. — Но ведь он призывал белых магов из Тегины и был близок к тому, чтобы их магия начала действовать…

Кравиус отчаянно блефовал. Люгер ожидал встретить в лице узурпатора человека более изощренного, но снова убедился в том, насколько сильно порой отличаются ожидания от действительности.

— У ордена нет силы с тех пор, как я унес из Тегины Звезду

Ада! — загремел Ховел, наслаждаясь жалкими попытками аббата сохранить свою жизнь.

Стервятник ухватился за эту фразу — наивность незнакомца поразила его, и он впервые заподозрил, что имеет дело всего лишь с исполнителем, за которым находится более весомая фигура и более глубокий ум.