Андрей Дашков - Сборник Змееныш

В схватке встретились воины, владевшие не только искусством открытого боя, но и приемами наемных убийц. Суровые и беспощадные, они убивали и умирали без лишних эмоций. Как Стая, так и Орден Святого Шуремии располагали временем и средствами, чтобы воспитать достойных исполнителей. Но шуремитов было больше, и вскоре схватка переместилась к северной башне.

Дилгус вырвал кинжал из чьей-то мертвой руки и заколол им превращающегося охранника. Потом он увидел трех или четырех волков, поднимавшихся на лапы среди трупов, и понял, что время вышло.

Он побежал под защиту шуремитских клинков настолько быстро, насколько позволяло изношенное сердце. Нападавшие оттеснили оборотней ко входу в башню, но здесь продвижение застопорилось. Чтобы оборонять узкий вход, достаточно было двух-трех человек. Шут поднял меч и присоединился к тем, кто очищал двор от волков.

Тем временем оборотни начали стрелять из окон башни. На голом дворе, озаренном лунным светом, монахи представляли собой прекрасные мишени. Уже около десятка мертвецов в сером неприметном тряпье лежало на камнях, а башня все еще оставалась неприступной.

Наконец кто-то бросил факел в гущу обороняющихся, и на двух оборотнях загорелась одежда. Дилгус увидел воющие фигуры, заметавшиеся во мраке. Остро запахло горелым мясом и паленой шерстью. Воспользовавшись переполохом, солдаты Ордена прорвались сквозь заслон и, оставляя за собой трупы, продолжали сражаться в тесных коридорах башни. Дилгус, подгоняемый не только чувством долга, но и любопытством, устремился за ними.

Вскоре он с большим удивлением обнаружил, что в живых осталось только семеро человек — три офицера Стаи и четверо шуремитов. Эти бились ожесточеннее всего. Оборотням было уже нечего терять, а монахи находились слишком близко от цели… Схватка переместилась в полутемный зал, освещенный колеблющимся пламенем двух свечей и брошенного кем-то факела.

Дилгус попытался проскользнуть мимо бьющихся к низкой, окованной медью двери, за которой начинались внутренние помещения башни, не имевшие другого сообщения с внешним миром. Он добрался до двери, оказавшись почти за спинами оборотней, но она была заперта, а связка ключей болталась на поясе одного из уцелевших охранников.

За последнее время представления Дилгуса о чести претерпели сильные изменения. Он подскочил к охраннику и нанес ему удар в спину. Правда, до этого тот успел уложить одного из монахов.

Шут срезал с пояса умирающего связку ключей и стал дрожащей рукой подбирать нужный. Приходилось то и дело оглядываться на сражающихся, ожесточение которых дошло до предела. Шуремиты рвались к заветной двери не менее рьяно, чем Дилгус. Он вовремя понял, что может стать лишним.

Третий ключ подошел к замку, и шут нырнул в открывшийся проем. Двое уцелевших оборотней были ранены, но бились до конца, невольно прикрывая его маневр. Воспользовавшись этим, горбун налег на дверь с другой стороны и задвинул хорошо смазанный засов. Его поступок был необъяснимым, но потом он никогда не жалел о нем.

Дилгус оказался в полной темноте. Если святой отец не ошибался, где-то здесь было спрятано то, что имело влияние на судьбу целого королевства.

Чье-то тело тяжело ударилось о дверь. Может быть, тело мертвеца, а может, монаха, преодолевшего сопротивление оборотней и обнаружившего новое препятствие.

Шут двинулся вперед, ощупывая рукой стену. Он знал расположение комнат в северной башне не хуже, чем в любом другом месте замка. Поэтому темнота пока не слишком ему мешала. О том, как выйти отсюда, Дилгус старался не думать. Вначале он должен был увидеть загадочное нечто, именуемое Оракулом Востока, и попытаться понять, как этот пресловутый Оракул действует.

Внезапно до него дошло, что здесь, в запертых помещениях, тоже могут находиться оборотни. Он ступал бесшумно и осторожно, выставив перед собой меч.

Коридор вывел его в большую комнату, в которой было две двери: за одной находилась маленькая кладовая, почти ниша, никем не используемая, за другой — комната, с которой были связаны полузабытые детские страхи Дилгуса. Когда-то из этой комнаты бесследно исчез семилетний мальчик.

Снова нахлынувший страх воскресил в памяти шута те Давние события…

Он вспомнил, как они играли втроем — юный герцог, шут, который был младше его на два года, и Чилис, сын гостившего в замке дворянина. Северная башня почти всегда пустовала; искушение спрятаться в ее незамысловатом лабиринте было почти непреодолимым. Ничто так не манило, как темные полузаброшенные комнаты, сундуки, наполненные старыми вещами или бархатной чернотой, потускневшие от времени доспехи и страшные загадки замурованных ниш.