Вирк Вормель - Мордред

С неуловимой человеческим глазом скорости она вонзается в горло матриарху. Один-единственный магический заряд, который заклинатель смог уложить в свое оружие, разрубает сонную артерию и передает свою энергию по крови к мозгу.

Центральную нервную систему тут же парализует.

Наступает смерть.

А вдалеке лишь слышится злорадный женский хохот.

Отражать безумные атаки мага холода стало куда проще. Использование ВСЕХ магических цепей за раз сказывалось на его самочувствии. Причем не самым лучшим образом. К тому моменту, когда Персиваль подобрался к нему вплотную и, наконец, смог атаковать, порвано было уже пятнадцать процентов магических цепей в теле носителя ангельской крови.

Одной атаки оказывается вполне достаточно, чтобы прервать казавшееся ранее бесконечным колдовство и отбросить сакса на несколько футов назад.

Сражение завершилось на удивление быстро. Персиваль предполагал, что бой затянется, но он лишь поначалу казался безумно быстрым и смертельно опасным. Сейчас, когда путь был пройден, все испытания, остывшие позади, стали мимолетными. В голову закрадывается мысль, что можно было бы сделать все еще проще, но только ход истории уже не изменить.

Саксонец, который минуту назад столь решительно атаковал Персиваля, сейчас лежит на заиндевелой земле, сплевывает кровь и глотает воздух.

«Если бы он не умолял о пощаде, было бы неинтересно»,- проскочило в голове рыцаря, когда он замахнулся громоздким клинком, целясь в шею поверженному противнику.

И тот умолял.

Верещал, как мошка, оса извивается в предсмертных конвульсиях. Будучи смелым и дерзким раньше, он становится жалкой тварью теперь, когда ничего не может сделать.

Удел таких существ — лишь смерть.

Усыпанный трупами красный холм и серое небо, тяжелые облака которого уплывая вдаль, извещая о конце битвы.

Это место нагоняет хандру на любого. Даже на хладнокровного Мордреда, который ждет своего противника на вершине.

Противник идет медленно. Уставшая от всего девушка тяжело пробирается через горы исковерканных магией трупов, устремляясь навстречу своей судьбе. Ей кажется, что это всего лишь плохой сон, а когда она проснется, ее будут окружать верные ей рыцари круглого стола.

…увы, это не сон.

Это жестокая правда, которую изменить ей не дано.

Вытащив меч из камня, она перестала быть человеком. Став лордом и феодалом, она сделалась королем многих рыцарей. И звать ее иначе, чем «Король рыцарей», значит оскорбить.

Ее назвали королем Артуром. Артурию… девочку, которая вынуждена была стать королем, и чья привычная жизнь перевернулась.

Нет.

Правильнее будет сказать «она закончилась».

Юная девчушка Артурия умерла еще тогда, уступив место королю Артуру. Только теперь она смогла понять, что такое поведение было нормой для нее. Пусть и незримой, но король всегда был жестоким тираном, который, однако, не слишком хорошо разрушал собственное королевство.

Она поступала как сын короля.

Как мужчина.

За женщиной никто не пошел бы просто так. За слабым полом никогда не стоят какие-то идеи или идеалы, если они не примут мужской характер. Расчетливость и хладнокровие — вот чему пришлось научиться Артурии.

Все люди при дворе знали ее «тайну», секретом и не являющуюся. Но даже не смотря на это, милая юная девушка облачила себя в сталь, пронеся мужественность через десятилетие.

Время шло.

Воспоминание о десяти годах ее правления нахлынули сами собой. Были и светлые, дающие душе удовлетворение и спокойствие. Другие приносили лишь грусть и разочарование.

Но все их объединяло одно.

Никто и никогда не смел ей перечить.

Даже на троне.

Даже в зале.

Круглый стол никогда не обсуждал ее решения, слепо веря в них и выполняя любой приказ. Возможно они были неправильными или абсурдными, но ни один рыцарь не осмелился указать ей на ошибки.

Ее всегда поддерживали, но люди, старше и опытнее ее никогда не направляли короля. Возможно они не могли, а может и не хотели. Ведь это правитель должен направлять свой народ на путь истинный, а не наоборот.

Но и она, и ее подданные забыли одно: без королевства король — ничто.

Кто-то скажет, что смысл этой фразы есть ничто иное, как полное подчинение королю, его идеалам и принципам. И их мысль будет правой. Но не до конца. В ней нет законченности, и поэтому она не может быть эталоном.