Василий Жабник - Та сторона озера

Филипп тепло попрощался с многовековым сладострастником и двинулся дальше. Открывая дверь подъезда он едва не выронил ключи, осознав вдруг, что забыл передать Альбате хотя бы привет.

— Давненько я не посещал летнюю резиденцию, — утром следующего дня после бессонной ночи задумчиво сказал он Шерлоку. — Надо бы съездить, а? Как ты думаешь, славный пёс?

Шерлок согласно тявкнул.

Озеро и остров оказались немного не такими, какими их помнил Филипп. Лишнее подтверждение тому, что встреча с Альбатой мне не приснилась, устало подумал он. С высокого берега ему хорошо было видно, что вода Скупца стала голубее и прозрачнее, а пышная зелень Альбатина приобрела густой, насыщенный колер, на фоне которого старая черепица коттеджа казалась тоже новее новой. Филипп никогда не видел таких сочных красок — ни в жизни, ни на фотографиях. По сравнению с ними всё остальное — лес позади, трава под ногами, излучина Вилайды вдалеке — казалось каким-то выцветшим, сероватым... Он вспомнил рассказ Лавкрафта про цвет из иных миров, но лишь поразился нелепости сопоставления — изменившаяся местность совсем не выглядела зловещей, наоборот, Филипп словно бы очутился в уютном, добром сне, где знакомые предметы оказываются совершеннее, чем наяву. Он понял, что так на природу повлияло благословение Альбаты — и что вряд ли кто-то кроме него сможет так чётко увидеть это влияние. Он потрепал Шерлока по голове и начал спускаться.

К дому Филипп двигался медленно, постоянно озираясь — высматривал подробности чудесных перемен и готовился к другим неожиданностям. Он не удивился бы, заметив среди травы диковинного зверя или сказочную птицу, и даже надеялся на такую встречу, однако ему встретились лишь танцующие в воздухе бабочки — на вид вполне обычные, разве что очень уж крупные и словно по-праздничному нарядные. Около коттеджа их кучковалось особенно много — словно кто-то только что вытряс с крыши целый мешок разномастных фантиков и они ещё не успели опуститься на землю. Заметив визитёров, пёстрая стая шарахнулась во все стороны сразу — в том числе и навстречу. Филипп отшатнулся и заслонился рукой, а Шерлок чихнул — чьи-то ошалелые крылышки щекотнули ему нос.

— Будь здоров, — машинально откликнулся Филипп. Он уже опустил руку и теперь не отводил взгляда от того, что, как он догадался, и приманивало бабочек.

Почти у самого крыльца росла одинокая лилия с цветами настолько ослепительной белизны, что казалось, будто это не полуденное летнее солнце, а они заливают остров ярким и тёплым светом. Лёгкий ветерок принёс с собой их изысканный аромат, и у Филиппа перехватило дыхание — так пахли губы Альбаты. Он необычайно зримо — спасибо писательскому воображению — представил, как она идёт по поляне, заросшей похожими лилиями, и как их семена запутываются в складках подола цвета их лепестков, когда она, замедлив шаг, склоняется к ним, чтобы поцеловать в знак благодарности за щедрое благоухание.

Сам Филипп останавливаться не стал. Он на ходу вдохнул полной грудью — и лилейная сладость показалась ему злее полынной горечи.

В доме всё было так, словно владелец отсутствовал не три года, а три дня. Филипп поставил сумки на пол, принялся выкладывать вещи и припасы: трусы, футболки, мыло, спички, батарейки, консервы — для себя и для Шерлока, — пол-литра перцовой... Вина́ он теперь не пил — после чародейного напитка альбов даже самые элитные сорта имели для Филиппа вкус дешёвого пойла. Примерно то же самое, к слову, случилось и с женщинами — против Альбаты все стали нехороши: в одежде гляделись шлюхами, а в постели оказывались брёвнами. Он не особенно удивился этому, когда заметил...

Водка уже успела нагреться. Филипп схоронил бутылку в прибрежном песке, отметив место камушком, и пошёл играть с Шерлоком. После обеда он раскопал её и вернулся в дом.

На закате Филипп выбрался наружу. Он не очень твёрдо стоял на ногах, но всё-таки свистнул Шерлока и поплёлся провожать солнце. Проходя мимо лилии он оторвал один цветок, уткнулся в него носом и шумно засопел, упиваясь головокружительным запахом Альбаты и своей тоской по ней. Шерлок ещё не видел его столь изнеможённым, поэтому следовал за ним со смущением и недоверчивостью, словно за чужаком.

День уползал за горизонт. Небосвод сиял, словно начищенный. Из воды в нескольких метрах от берега высоко вымахнула здоровенная рыбина, сверкнула золочёной чешуёй и плюхнулась обратно, подняв тучу брызг. Сазан играет, определил Филипп, завтра на ужин будет-таки нам уха.