Юлия Шолох - Звериный подарок

Вожак пойдет первым, потому что должен вести за собой. И белоглазые отлично это знают.

— Уходи, — сказала ей. Если не справлюсь, дома Астелия лишится. Но хоть не жизни.

Как только за непривычно сутулой фигуркой захлопнулась дверь, я начала говорить.

Не знаю, что испытывают чернокнижники, впервые попадая в навь. Я не испытала ровным счетом ничего. Только предметы расплылись, приобрели серо-синюшный оттенок и стали полупрозрачными. Как будто были сделаны из покрытого плесенью протухшего студня. Между плиткой пола вылезли толстые прутья, похожие на крючковатые пальцы с острыми когтями. Неба не стало, горизонт плавно перетекал из стороны в сторону, как будто над головой купол. И с этого купола свисали, подрагивая, длинные мясистые отростки, словно огромная медуза щупальцами лениво шевелила.

Если тут и было страшно, я этого не узнала. Быстро лились, сменяя друг друга, слова заклинаний и очень неожиданно закончились.

Руки требовали какого-то действия. Что-нибудь подержать, сжать или хотя бы просто пощупать. Это отвлекало. Когда пришел демон, я чуть не протянула руку, чтобы его схватить. Только тогда поняла, что передо мной.

Демон выскользнул из чернеющей печной дыры, словно из самой грязной щели моей души выполз. Окружающие его лепестки черного, отливающего серебром огня совсем не напоминали тот, что разжигается в людских домах. Этот огонь был живым, дышал и шевелился всей своей массой сразу. Демон был ростом мне по плечо, и вокруг бесцветных круглых глазниц, впалых настолько, что бегающие сполохи практически их скрывали, кружились вихри сконцентрированного жара. Узкая черная щель чуть ниже глаз стала шире, и я поняла, что он пытается что-то сказать.

И не дала ему этого сделать, щель дергалась в такт усмиряющим словам, потом демона словно пополам согнуло, и ослабляющие заклинания посыпались на уже склоненную голову. Ну или что там у него вместо головы, под огнем не разглядеть.

— Анчутку — прислужника деда Атиса приведи и будешь свободен.

Демон улетучился, плотным ярким потоком перетекая из видимого в окружавшую меня серость.

Я ждала так долго, что ноги устали. Хотелось сесть, пусть даже на желеобразный пол в пятнах гнили.

Чуть позже у ног сгустилось, выползая из-под очертаний пола, круглое существо с длинным отростком вроде хвоста, постоянно меняющим форму. И парой лап, обычных звериных лап, только пылающих, словно факелы. Лапы прижались к плитке у моих ног, и анчутка выслушал следующую порцию ослабляющих силу беса слов.

— Принеси предмет Атиса, которому служил, и будешь свободен.

Лапки мягко отталкиваются от чего-то невидимого и уплывают за полыхающим, словно живьем горящим зверьком.

И тут меня охватывает странная боль. Не сильная, но зато по всему телу, и оно тут же немеет, пропуская удары сердца.

«Дарька…» — доносится ласковый, даже в пустоте еле уловимый голос и… тишина.

Я не поверила.

Когда бес вернулся, протягивая раскаленную до обжигающей глаза белизны бляху на длиной толстой цепи, он тут же пригнулся от новой порции ослабляющих заклинаний. Распластался плоским блином по полу. Голос лился ровно и плавно, как ни в чем не бывало.

— Отнеси меня в навье место Сантании, — сказала раньше, чем разглядела настойчиво протянутый мне предмет.

Бляха пульсировала от жара и упорно ко мне тянулась. Анчутка выполнил приказ и не знал, что дальше делать с этой вещью. Видимо, команды он понимает и исполняет только строго по очереди.

Протянув руку, я, не колеблясь, схватила цепь и подняла бляху к глазам. Никакого рисунка видно не было, только шевелящаяся белизна. Такой на вид обычный предмет… И столько шума из-за него. Наверное, там, где мое тело состоит из крови и плоти, раскаленная цепь прожгла ладонь до самой кости. Вокруг, должно быть, воняет паленым мясом, но выпустить ее теперь меня ничто не заставит.

— Перенеси! — повторяю приказ.

Щупальца над головой поджимаются и с напряжением выплевывают что-то огромное и угловатое. Существо тут же расправляет драные крылья и плывет прочь.

Лапки охватывают невидимый мне кокон, и все вокруг начинает медленно плыть. Вращение усиливается, студень трясется, и вскоре уже ничего не видно, только серая мгла скользит, окружая.

Когда сгустившаяся кругом муть замедляет свой ход и тает, я вижу знакомые очертания сваленных в кучу валунов, и посередине ярко-белый торчащий вверх камень. А над ним — сверкающий всеми цветами радуги, мягко парящий круг. Ни с чем не перепутаешь.