Макс Фрай: Жертвы обстоятельств

— А снять? — Я ничего не понимал. Вчера я так хотел спать, что не успел расспросить Джуффина: а что такое, собственно, эта «серьга Охолла»?

— Ох, Макс! Что ты несешь? Какое там снять! Смотри, степное чудо! — Мелифаро протянул мне довольно большое кольцо из темного металла. От обычной серьги кольцо отличалось в первую очередь тем, что было сплошным, без всяких там застежек. Я осторожно взял вещицу. Она была тяжелой и теплой. Слишком тяжелой и теплой, чтобы быть настоящей…

— Вдеть ее в чье-то ухо довольно легко, но и это может только компетентный специалист. Например — я! Поскольку этот металл, как ты понимаешь, не может проникнуть в человеческую плоть без вмешательства некоторых специфических заклинаний, — важно объяснял Мелифаро. — А уж снять… В Ордене Семилистника есть несколько ребят, которые специализируются на процедурах такого рода. Но прийти в Иафах и сказать:

«Ребята, снимите с меня эту дрянь, мне тут поколдовать срочно приспичило», — согласись, Макс, это несколько бестактно! Я прав, шеф?

— Абсолютно! — зевнул сэр Джуффин. — Ты настолько прав, что мое присутствие здесь становится просто неуместным. Я пошел спать, мальчики.

Устал как сердитый убийца!

— Джуффин! — Я не мог не выяснить главное. — Так что, все это было зря?

В смысле: ваша затея? Они боятся?

— Ну что ты, тоже мне «ясновидец»! Сегодня у Чемпаркароке толпится весь город. Завтра к нам заявится парочка его завистников похрабрее. Вечером все клиенты ринутся к ним. Послезавтра придет еще человек десять… Через полдюжины дней нам придется отбиваться от желающих. На все нужно время, ясно?

— Ясно! — Я вздохнул с облегчением. — Несколько дней я уж как-нибудь потерплю.

— Вот обжора! — восхищенно сказал сэр Джуффин и удалился. Мелифаро слез со стола.

— Я, пожалуй, все-таки зайду в «Колючку». Мне очень любопытно: врал Чемпаркароке насчет того, что серьга ему нужна только для красоты, или…

Бедный Ночной Кошмар! Тебе-то там все равно делать нечего!

— Тоже мне горе! — Я гордо пожал плечами. — Иди уж, морфинист несчастный!

— Кто? Ну ты и ругаешься иногда! Наверное, это что-то очень неприличное!

— Почему «неприличное»? Так у нас на границе называют сумасшедших кочевников, пристрастившихся к пожиранию свежего конского навоза. Они тоже утверждают, что это «приносит отдохновение»…

— Завидуешь! — упрямо подытожил Мелифаро. — Ладно, Магистры с тобой, я пошел наслаждаться!

— Это кто еще будет наслаждаться! — мечтательно сказал я вслух, оставшись один. И отправился в наш с Джуффином кабинет. Налил себе камры, достал коротенький окурок… Жизнь была прекрасна!

В этот вечер я никуда не отлучался, поскольку леди Меламори, оказывается, «плохо спала прошлой ночью и слишком устала, чтобы гулять».

Зато мне было твердо обещано, что «завтра твои бедные ноги проклянут тебя, Макс!» За неимением лучшего обещание было очень даже ничего…

Прогнозы сэра Джуффина сбывались. На следующий день в Доме у Моста побывали мадам Жижинда со своим поваром и еще одна пышная рыжеволосая красотка с фиалковыми глазами. За ней понуро тащились целых два перепуганных повара. Это зрелище я не пропустил, поскольку дама пришла на закате. Только когда сверху, путаясь в полах роскошного лоохи, прибежал раскрасневшийся сэр Луукфи Пэнц, до меня дошло, что это и есть знаменитая леди Вариша, обожаемая молодая жена Мастера Хранителя Знаний и хозяйка знаменитого на весь Ехо ресторана «Толстяк на повороте»… Сэр Лонли-Локли произнес длинную речь касательно того, как «все мы счастливы», ну и так далее! Он просто незаменим в подобных «официальных» ситуациях, наш Мастер Пресекающий ненужные жизни.

Мелифаро, разумеется, вопил во весь голос: «Ну ты даешь, парень!» Кажется, он орал очень искренне. В конце концов, польщенная нашим вниманием леди Вариша удалилась, бережно поддерживая свое сокровище: у бедняги Луукфи ноги от смущения заплетались. Повара, чьи уши уже были украшены благословенными побрякушками, угрюмо последовали за хозяйкой…

А потом мы с Меламори отправились гулять, оставив в канцелярии одного Куруша. Мудрая птица не возражала: я обещал ему пирожное. Никаких мучительных разговоров о моей «нечеловеческой природе» на этот раз не было… страстных поцелуев на прощание, увы, тоже. Но я не огорчался: наверное, этой потрясающей леди действительно требовалось время, чтобы смириться с мыслью, что я ей так сильно нравлюсь… А я мог позволить себе роскошь стать терпеливым: теперь у меня были мои сны.