Макс Крест - Несущий свет

Отец Филип осторожно пошёл к траншее. Что же там? Что рухнуло сюда несколько часов назад? Шаг за шагом медленно он подходил туда. Ему приходилось подниматься в горку — вчера он сидел на вершине гряды, а швырнуло его на более низкую площадку.

С каждым шагом вверх по склону становилось понятно, что траншея достаточно вытянута и глубока. Любое движение отзывалось болью по всему телу, и идти было сложнее и сложнее, однако, превозмогая себя, отец Филип поднимался. Оставалось всего чуть-чуть, и он увидит причину своих ранений. Становилось теплее — от догорающего дерева шёл жар. В ноздри всё сильней забирались гарь и запах палёной птицы…

А вот и перья. Несколько перьев лежали на траве за шаг от пепелища. Они были опалены, но их размеры внушали сверхъестественный ужас. Длинные и мощные, они не могли быть перьями никакой из водящихся здесь птиц. Глядя на них, отец Филип замер и перевёл взгляд вперёд. Туда, где за горящим бревном от него скрывалась траншея, которая ещё до сих пор немного дымила. У него появились противоречивые чувства, ощущения, догадки. Они граничили с совершенно невероятными вещами, и потому, глубоко вздохнув, он сделал ещё несколько шагов. Зайдя на вершину, он увидел то, что заставило его ещё долго простоять в ступоре.

В конце траншеи длинной с десяток шагов лежал человек. Лежал на боку, лицом к священнику. А позади него распростёрлись два огромных, сильно обгоревших, белых крыла.

Боль.

Невероятная боль. Во всём теле. Вкус крови во рту, саднящая боль в груди.

Тело затекло от неудобной позы.

Крылья — не чувствую.

Где Я? Как сюда попал? И… кто Я?..

Боль глушит всё, хочется кричать, но не получается. Надо открыть глаза.

Кровавая пелена в глазах, непонятно ничего… хотя нет… Трава, деревья — где это? Ничего не помню — что произошло? Что с грудью? Постараться дотянуться до неё рукой… как больно! Терпеть — тянись. Вот так… рука цела, по крайней мере, одна. Вторую не чувствую… наконец-то! Удалось согнуть локоть, тянись же — кричи, но тянись.

И он закричал. Но окровавленная обожжённая рука тянулась к груди. Грудь была в ужасном состоянии, — две раны расчёркивали её параллелями наискось. Кровь не текла, раны были прижжены. Но глубокие. Человеку хватило и одной такой, чтобы умереть.

Рука прикоснулась к груди, конвульсия боли передёрнула всё тело, раздался крик. Скорее даже рык, полный боли. Рука ощупала раны, рыча и брызгая слюной, но он дотянулся. Рука продолжала обследовать тело, всё сопровождалось рычащими криками.

Солнце выходило из-за леса, осветив лежащее в крови и перепаханной земле тело… ангела. Он содрогался всем телом, его била дрожь, он рычал от боли, пытаясь не кричать, но видимо боль была нестерпимой.

Я ранен. Раны глубоки, но надо жить. Я должен… должен встать…

Встать!

Давай — выдох. Упрись рукой в землю и сначала сядь. Давай…

Ангел сильно выдохнул, резким движением оторвал руку от груди и схватился за край траншеи. Часто дыша сквозь зубы, иногда вскрикивая от боли, он упёрся рукой в землю. Показал себя внушительный бицепс, иссечённый венами. Выдох! И ангел, рыча, сменил своё положение. Иногда он останавливался, чтобы продышаться, каждое движение давалось ему с невыносимой болью. Когда же сел, то попытался подтянуть крылья, но они так сильно обгорели, что не слушались его. За спиной торчали оплавленные рудименты, облепленные сгоревшими перьями. Видимо, крылья были белые — вокруг были разбросаны уцелевшие перья в большом количестве.

Ангел опустил голову, несколько пепельно-серых прядей, уцелевших от огня, упали на лицо. Он выравнивал дыхание. Вторая рука по-прежнему была вкопана в землю из-за падения. Он попробовал пошевелить ей — да, чувствительность постепенно возвращается.

Давай, вытащи её. Ещё! Пробуй! Что там? В руке что-то есть — тяжёлое. Подними её! Ну же. Терпи!

Вот так!

Меч?

Ангел смотрел на вторую руку, которую он вытащил из земли с невероятным трудом. В ней он держал меч. Двуручный, настолько дивной и затейливой работы, что в солнечном свете он сиял, как второе Солнце. Посмотрев на меч, ангел покачал головой и отвёл взор. До сих пор тяжело дыша от боли во всём теле, он попытался оглядеться. И первое, на что он обратил внимание, был некто, стоящий и смотрящий на него, широко распахнув глаза. Они глядели друг на друга весьма долго. Или от боли так казалось. Во всяком случае, существо в чёрных одеждах не моргало. А могло ли?

— Кто ты… такой? Что… это за место? — Выпалил ангел и снова часто задышал.