Гордон Диксон: Дракон и Король Подземья

Обуреваемый невеселыми мыслями, Джим вошел в спальню. Он снял мантию, аккуратно положил ее на кровать, затем встал посреди комнаты и, возвысив голос, выпалил в пустоту:

— Каролинус!

Ответа не последовало.

— Кинетете!

Ни звука в ответ.

Джим немного помедлил и снова возвысил голос:

— Кинетете, возможно, ты слышишь меня. Передай Каролинусу, что я надел красную мантию, не подумав, повинуясь мимолетному побуждению. Я хотел приструнить слуг, только и всего. Я уже снял мантию и не надену ее до тех пор, пока не заслужу права носить ее. Если я кому-то причинил зло, то я один виноват в этом.

Тишина. Никакого ответа.

Джим потоптался на месте, снова вздохнул и вышел из комнаты.

Внезапно новая мысль мелькнула в его замутившейся голове: Анджела не преминет спросить, не заходил ли он к Мэй и как она себя чувствует.

Спустившись на первый этаж, Джим пошел вдоль изогнутой стены башни, машинально посматривая на двери выходивших в коридор комнат. Джиму казалось, что его оставили силы. Он чувствовал ту же опустошенность, которая снедала его после злополучного сражения в Камберленде. Каждый шаг давался ему с великим трудом, словно он шел не к Мэй, а к постели раненого им Брайена.

По телу Джима прополз колючий озноб. Разве он рыцарь? А какой из него маг? Он чужой в этом мире. И Энджи, как бы ей ни хотелось обратного, тоже чужая...

Внезапно Джиму попалась на глаза полуоткрытая, осевшая на разболтавшихся петлях дверь. Он заглянул в комнату. На широкой кровати, устремив глаза в потолок, лежала Мэй Хизер. Джим постоял в нерешительности несколько секунд, а потом, овладев собой, открыл настежь дверь и вошел.

— Мэй! — позвал он.

— Милорд! — подала голос Мэй Хизер, пытаясь выбраться из постели.

— Лежи, лежи, — приблизившись к кровати, проговорил Джим. — Я заглянул к тебе на минутку. Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, милорд. Действительно, хорошо. На этой большой кровати я чувствую себя настоящей принцессой.

— Вот и лежи здесь, пока не поправишься.

— Мне надо в буфетную, милорд, помогать миссис Плайсет. Я на самом деле хорошо себя чувствую.

Хотя Мэй и помыли, вид у девочки был довольно жалким: все лицо покрывали синяки и царапины.

Джим участливо посмотрел на нее, хотя хорошо знал, что окружающие его люди воспринимали сочувствие как насмешку над своей слабостью. Недаром Кинетете остановила Энджи, когда та попыталась посочувствовать Камберленду. И все же Джим не мог уйти, не утешив Мэй. Он взял стул и сел рядом с девочкой.

— Скажи, Мэй, — начал он, — почему вы с Томом так часто деретесь?

— Мы деремся с ним не чаще других. Дерутся все.

— А отчего за вашей дракой каждый раз наблюдают слуги и стражники?

— Не знаю, милорд. Может быть, потому, что мы деремся с ним во дворе, рядом с кухней.

Джим понял, что большего от Мэй не добиться. Внезапно он вспомнил подслушанный разговор между Николасом и Бартоломью. Только сейчас его осенило, что солдаты делали ставки на исход драки между Томом и Мэй и обсуждали свои шансы на выигрыш. Да разве Мэй признается, что на них с Томом ставили?

На всякий случай Джим поинтересовался:

— Может быть, среди слуг или стражников есть такие, кто заинтересован в исходе ваших драк с Томом?

Мэй побледнела. На нее было жалко смотреть.

— Поговорим об этом как-нибудь в другой раз, — покладисто сказал Джим, подымаясь со стула. — А сейчас постарайся уснуть.

— Милорд, я хочу кое о чем рассказать тебе! — выпалила неожиданно девочка.

Джим удивленно взглянул на нее и снова опустился на стул.

Мэй отвела глаза в сторону и приступила к рассказу:

— Ты должен знать, милорд! И миледи тоже! Мы с Томом с раннего детства были как близнецы: одного возраста, одного роста, одной внешности. Мы враз попали сюда на работу и были рады, что станем жить под одной крышей.

Мэй замолчала и взглянула на Джима сияющими глазами.

— Я понятно рассказываю, милорд?

— Вполне, — одобрительным тоном ответил Джим. Мэй опять отвела глаза в сторону.

— Но потом вышло так, что я стала перегонять Тома в росте. — Мэй взглянула на Джима. — Ты же знаешь, милорд, как это бывает с девочками?

Джим кивнул.

— Поначалу мы дрались с Томом на равных, — продолжила Мэй, — а потом, когда я стала сильней и выше его, победа всякий раз доставалась мне. Я попросила Тома не задираться, а он все лез и лез на рожон, стараясь доказать свою силу, да все понапрасну. На Тома стали косо посматривать.

— Ты хочешь сказать, что слуги стали над ним посмеиваться?